Август 18

Наденька-9 (III.38-39) — НОВАЯ ЖИЗНЬ

alopuhin

Наденька-9

…»Пустите меня!» Девушка вырывается из моих клещей, молниеносно разворачивается и — чмакс! — небольно шлёпает по моей щеке узенькой и вполне даже трогательной ладошкой…

Хм, это уже интересно. Вы не ранены? — спрашиваю. Я? ранена?! — она непонимающе возмущена. Посмотрите, говорю, на себя, — её синий балахон изляпан свежими пятнами крови, — она смотрит, — Боже мой, оглядывается на жуткий тяжкий труп, — ах, извините ради Бога… А я извлекаю из кармана своей (тоже, между прочим, синей) куртки славную русскую косу, опалённую миндальным дыханием смерти, и протягиваю её только что чудом уцелевшей хозяйке… Она снова охает и ахает, но я беру её за локоток и увлекаю от греха подальше, — пойдёмте, пойдёмте отсюда…

Мы устремляемся в сторону Гоголевского бульвара… Досужие прохожие всё чаще начинают коситься на кровавый плащ подстриженной моей спутницы, и тогда я предлагаю ей разоблачиться, погода, дескать, вполне позволяет, но под плащом на ней только лёгкая кофточка, и, конечно, я торопливо стягиваю и предлагаю ей свою куртку, в которой и так уже давно запарился, а тут такой подходящий повод… К тому же, я в свитере…

За спиной победоносно завыла петушиная ментовская сирена, мы оглянулись одновременно — и стукнулись лбами — и хохотали потом на всю улицу, хватаясь за животики, и вспоминали мой «благородный поступок», и её «пустите меня!», и неловкую пощёчину, и опять хохотали, то и дело роняли её вывернутый наизнанку плащ

Потом вдруг одновременно и резко успокоились, посерьёзнели и стали — степенно и неловко — знакомиться…

Она звалась Надеждой.

                                                                                                                                        9.11.93 (10-02)

Ночами уж чуть ли почти не под -30 С. Заметки фенолога. Чу! Под окном второй уж день ревёт и стонет (ревэ та стогнэ), изнывая, экскаватор-динозавр: роет носом мёрзлую землю — у общаги напротив прорвало теплопровод — там и сям струятся паром клубящиеся ручьи

Уж полторы недели, как выдрал шестой верхний левый, извлёк за это время ещё несколько микроосколков, но не хочет заживать разодранная десна — так болит, что я и про тараканов забыл!..

Поиски работы вступают в критическую фазу. Прослышал, что вроде бы в школу №10 требуется сторож, — пошёл вчера выяснять, выяснил — уже не требуется, нашли. Знакомый из местной газетёнки обещал выяснить насчёт работы на спецтурбазе сотрудников гэбэ, традиционно умеющих отдыхать (на такую работу берут только «своих», по знакомству), — вряд ли я подойду (да и, сказать по чести, западло)… Видать, придётся чапать на завод (но и туда только по блату теперь можно проскочить, т.к. там намечаются большие сокращения). Мечтал когда-то я наивно, что смогу зарабатывать литературой… Но пока приходится складывать написанное в специальный сундучок — до лучших времён.

Из приёмника струится церковная музыка Генри Пёрселла

Кстати, до сих пор ещё (через два года после выхода книжки стихов) продолжаю получать письма читателей: недавно получил одно от молодого коммерсанта, который многое хвалит, в чём-то сомневается, задаёт всякие вопросы и просит ответить. отвечать-то я отвечаю, а в конце письма не удерживаюсь-таки от того, чтобы не посетовать на своё бедственное материальное положение (подобные вещи обычно охлаждают горячечный пыл любителей поэзии, почему-то не могущих взять в голову, что, помимо создания высокохудожественных творений, поэт ещё и жрёт, и пьёт, и спит, и отправляет свои естественные надобности). Сей читатель углядел в моих стихах отчётливое христианское начало и, что особенно интересно, с явственным, а то и назойливым, элементом юродства. Что ж, читатель прав. Христианство моё помимовольное, природное — русское. И какой же русский не любит быстрой езды? И какой же русский не юрод?.. «Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие?» (1Кор.,1:20). А мой доморощенный даосизм это своего рода этика моего юродства, оправдывающая мою схиму, мою отверженность и отвлечённость.

Человек корыстен по определению: отсюда и весь человеческий прогресс, все усовершенствования и великие изобретения. Корысть лежит в основании всех мировых цивилизаций. Воистину бескорыстно лишь то, что вне человека. Христианство — попытка помыслить идеал, каковой заведомо нереализуем. Т.е. это религия глубоко отвлечённая, философская (в отличие от Ислама) и на счету её немало изуродованных судеб, судеб наивных людей, не распознавших её идеалистическое юродство и заведомую непрактичность. Такая отвлечённость для обывателя — губительна. Отвлечённость пристала лишь философу. Мыслитель, измаянный истерикой, страхом смерти, — не философ (уже поэтому В.В.Розанов, например, на философа не тянет, и Б.Паскаль тоже, и Ф.Ницше). Философ в силах помыслить отвлечённое лишь в той степени, в какой он от-влечён от жизни, в какой при-влечён к смерти…

Призвание художника: и плакать, и смеяться, но — смотреть, созерцать, благоговеть.

Призвание философа: не плакать, не смеяться — смотреть и видеть, понимать.

Высшая степень философии — математика.

                                                                                                                                         10.11.93 (23-55)

© Copyright 2012 Андрей Лопухин, All rights Reserved. Written For: НОВАЯ ЖИЗНЬ

Метки: , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , ,

Copyright © Andrey Lopukhin.2014. All rights reserved.

Опубликованно от Андрей Лопухин в рубрике "стать тараканом

Об Авторе

Я поэт и писатель - помимо художественной литературы, пишу и non-fiction. Родился в 1958 году на Камчатке. Закончил военное авиционное училище и Литературный институт им.Горького.

Добавить комментарий