Поэт поэтому поэт,

что, соблюдя нейтралитет,

гядит на мир со стороны,

где звук отверженной струны

ему лишь слышен одному,

вот потому-то потому

он и зовётся тем, кто смел

и смерть саму преодолел!

Поэт поэтому поэт,

что шлёт из вечности привет

дурацким нашим пустякам

и шьёт на радость облакам

летучий абрис тех высот,

чей Николай из Кузы свод

располагал везде, везде —

и на Земле, и на звезде.

12.06.2012

Безмолвие и самоотречение —

вот подоснова нашего речения,

сплошная тишина и пустота —

вот наши простодушные врата

туда, где никогда не пас телят

Макар и где торжественно молчат

бессмертия высокие уста,

где есть ещё свободные места

для тишины и самоотречения

за-ради небывалого речения.

27.12.2011

Вокруг солнца виток   совершил я, итог   подвести не мешало бы году,   где я жизнь проживал,   что Господь даровал,   и куплеты варганил по ходу.     Лень и скуку смирял   дисциплиной, овал   рисовал — идеал, эллипсоид,   дабы, словно глоток,   вокруг солнца виток   совершить — это многого стоит.     Я из мрака на свет   за куплетом куплет   выволакивал — прямо на солнце:   из подполья канал   день за днём пробивал,   прогрызал слуховое оконце.     Я долбил долотом   вдохновенья, притом   всё иное шло по боку, мимо…   Я на ощупь искал   озаренья… Снискал   пусть не Данте — Вергилия схиму…     За Горацием вслед,   Буало, не секрет,   я науку поэзии тискал…   Я Толстому А.К.,   Мандельштаму пока   поклонюсь, остальные — по списку.     Тех, кто русский стишок   хоть на малый вершок   возносил и оттачивал грани,   два десятка почти   стихотворца — учти —   им по гроб я, вовек благодарен!     Что без них я? — болтун!   И касаться их струн   я без ихней науки не вправе:   зато весь лексикон   от древнейших времён   есть мой нынешний вокабулярий!     Мне не надо любви,   но негоже, увы,   растекаться соплями по древу…   Мой читатель, дочти   до последней черты   сей куплет — и пребудешь vorever!   

Огромные уши Толстого,   чувствительный гения нюх   прочуяли тайну простого   творения, мудрости плуг...     А впрочем, Чезаре Ломброзо   истёрся былой идеал,   и жизни суровая проза —   хитрее, чем он полагал.     Уж коли глаза, как у жабы,   иль патлы седые вразброс —   довольно ли этого, дабы   эйнштейновский гений возрос?..     Когда подбородок набычен   и низок насупленный лоб, —   не мало ли, право, обычный   чувак стал бандюгою чтоб?!.