Судьба таракана-1

Жил-был таракан Мафусаил. Старый и больной. Blatta sapiens. Blatta viator.

Уж да — я и разумный, я и странник, путешественник по углам (и плинтусам) Вселенной… М.б. я один из миллиона (а то и миллиарда) тараканов, кого на старости лет допустили к мировому информационному банку, и уж кто-кто,  а я-то знаю, что безнадёжно ползу сейчас по односторонней ленте, изобретённой (открытой) в 1827 году Францом Фердинандом Мёбиусом, знаю, что кучу этих лент посклеивал и поразвешивал по всей Вселенной некий Андрюха-демиург, самобытный автор «Структуры таракана» (прежнее название «Промежду прочим»), каковую сейчас и пишет, вдохновляясь моими старческими впечатлениями, пишет, но и знает же, собака, что пишет он сейчас под мою диктовку, ведь нет у меня иного способа поведать миру о старческих своих впечатлениях, которые на сегодняшний день таковы.

1. Самые сухие и уютные (тихие и тёмные) районы Вселенной:

а) юго-западный угол — метрополия книжного завала;

б) юго-восточный угол — метрополия архивного завала.

2. Самые влажные районы Вселенной:

а) умывальник (для добывания питья рискован);

б) сортир (самый безопасный район);

в) ведро с резервной водой (несмотря на плотную крышку, здесь иногда удаётся-таки разжиться какой-                          никакой влагой).

3. Самый питательный район Вселенной:

восточная галактика (кухня), солнечная система ( электроплитка).

На сегодня — всё.

Я краток и скуп на слова — не люблю размазывать.

До встречи. Цулую. Ваш Мафусаил. (Телеграфный стиль. Дос Пассос. Рефлексирую.)

14.11.93 (02-21)

Кузьминки — по осени поминки.

Структура. Ритм. Цикличность. Метаболизм.

Беспрестанное структурирование хаоса. Но хаос — тоже, в свою очередь, структура, но — иная.

Взаимообразное структурирование всего и вся: структуры структурируют структуры. Извечная борьба. отрицание отрицания. Единство и борьба противоположностей. Одна структура поглощает (пожирает, подминает) собой другую…

Страшно жить на этом свете,

В нём отсутствует уют, —

Ветер воет на рассвете,

Волки зайчика грызут… (Н.Олейников)

Кто посмел — тот и съел. Сладенькое мирное сосуществование, всеобщий гладенький плюрализм — это придумки человеческой культуры, которых в естественной природе (die Natur) не существует.

Три года назад у нас репринтно переиздан русский перевод (СПб, 1892) известной книги Чезаре Ломброзо «Гениальность и помешательство», где читаем: «Не подлежит никакому сомнению, что между помешанным во время припадка и гениальным человеком, обдумывающим и создающим своё произведение, существует полнейшее сходство» (С.18). Соблазнительно привести и такой ещё отрывочек: «Наибольшую склонность к писательству обнаруживают, по моему мнению (которое разделяют Адриани и Тозелли), хронические маниаки, алкоголики и полупаралитики в первом периоде болезни <…>. Затем следуют меланхолики, сравнительно реже попадающие в больницы для умалишённых. Потребность высказаться на бумаге, вероятно, является у них вследствие свойственной им молчаливости и желания защитить себя таким способом от воображаемых преследований»… (С.95)

Конечно, многие высказывания Ч.Ломброзо воспринимаются сегодня иронически, но что-то существенное он всё же ухватил, собака… «О гениальных людях, точно так же как и о сумасшедших, можно сказать, что они всю жизнь остаются одинокими, холодными, равнодушными к обязанностоям семьянина и члена общества» (С.15).

                                                                                                                                             15.11.93 (17-11)

Сузукар уже приближался к Имблех-Ибару, когда вдруг встречный копытный топот заставил его придержать запыхавшегося Архилоха и ухватиться за рукоять меча. Но тревога была напрасной — вороной жеребец Курослепа как вкопанный встал перед белым Архилохом, и только весело прядал острыми ушами да дико вращал влажным молодым глазом.

Приветственный жест Курослепа плавно перешёл в жест магического запрета.

— Эоганахт?! — вопросительно выдохнул Сузукар.

Курослеп обречённо кивнул и поведал, что ещё ранним утром отряд коварного Эоганахта вошёл-таки в Имблех-Ибар, что хромого и слепого Бирундию сразу же взяли в плен, что он, Курослеп, успел уйти незамеченным, но опасается, как бы с помощью Бирундии Эоганахт не отыскал теперь священную статую ещё до захода солнца…

— Ничего, — успокоил его Сузукар, — пущай ищут: Белый Зогар без священной молитвы это всё равно, что старый Бирундия без своего знаменитого чутья, ха-ха. Молитва в наших руках, а точнее, в лохматой башке Дергабула, это сейчас главное. А голем Белого Зогара от нас никуда не убежит.

И недолго думая, они выпили по глотку молодого вина, взмахнули нагайками и поскакали в сторону замшелой крепости Ёрмунганд, где их должен был ожидать Дергабул с отрядом отчаянных ратников, видимо, уже отдохнувших после понтийского похода и готовых к новым героическим предприятиям.

                                                                                                                                             12.11.93 (01-57)

Пятница. Святая Параскева. Покровительница женщин. Брака. Плодородия. И др. Упасает от страданий зубовных (акромя иных). Упасает всех, акромя меня: у меня на месте шестого верхнего левого фантомные боли, видать…

Грядущий год — мой (Собаки). Год моего реванша. Видать. Мабуть.

Родословная человека, по самым последним данным (Д.Джохансон),  началась по меньшей мере 3-3,5 млн (а то и до 4 млн) лет назад (именно в это время у самых древних предков человека — Australopithecus afarensis — появляются уже выпрямленное положение тела и двуногая походка!). К двум миллионам лет становление человека было закончено. В это время по земле уже ходили представители рода Homo (Homo habilis), а также их двоюродные братья — массивные австралопитеки. На протяжении, примерно, миллиона лет они жили бок о бок. Но уже миллион лет назад австралопитеков не стало: они все вымерли.

Весь день сегодня занимался топологией. Рисовал n-мерные симплексы. Клеил листы Мёбиуса и аврезал из них всевозмодные гирлянды, каковыми обвешивал (аки буддийскими ленточками) всю невеликую свою хибару. Вчера должен был ехать устариваться сторожем в дом отдыха трудолюбивых гзбистов «Ока» — отказался, не поехал. 17 ноября  директор нашего авиационного завода (РСК «МиГ») приедет из Болгарии: если он подпишет моё заявление, то буду пахать на заводе.

За окном морозяка (-10С), в связи с чем тараканы утеряли былую активность.

Миром правит голая структура (изнутри самого этого мира). Мир есть структурированная пустота. Современная физика имеет смысл только при наличии Наблюдателя. Смерть (как процесс), умирание есть переход Количества в Качество, т.е. предельное искривление (свёртыванье-схлопыванье) Пространства-Времени, т.е. устранение Наблюдателя. Идеальное (предельное) Качество есть Ноль: смерть, а точнее — не-Бытиё, отсутствие Пространства-Времени (или его ненаблюдение).

Из приёмника — свежие мировый новости. В числе других — такая: Папа римский Иоанн-Павел II упал, наступив на собственную мантию. Поднялся без посторонней помощи, но жалуется теперь на боль в левой руке. Рентген, однако, не показал никакой патологии. В заключение — поёт Стинг.

                                                                                                                                             12.11.93 (20-56)

Второе пришествие-4

Бормотания и экзерсисы Агента 002, невольно забывшего о конспирации в ещё непривычной, а то и шокирующей для него обстановке, уже обращали на себя столь же невольное внимание отдельных, дефилирующих мимо, индивидов, на которых он глядел будто через некую инфернальную плёнку, какую не мог (как бы ни хотел) преодолеть, растворить, уничтожить… Хотя ведь эти же дефилирующие индивиды были вовсе не опасны — они не способны были Его разоблачить, т.к. взглядывания их были столь мелки и суетливы, что не могли прорваться через их, индивидов, уже собственную, индивидуальную плёнку (эдакий шёлковый кокон). Да и какая может быть конспирация в этом броуновском движении запелёнутых мраком и хаосом пратворения индивидов-молекул, каковые потому и свободны, что всецело объяты нераспакованными смыслами и с хаосом сливаются почти заподлицо, а потому почти ведь уже и не видны (неиндивидны)!

С толпой туманных человеков Агент 002 пережидал на обочине дороги, пока проедут мимо мерзкие и страшно ревущие машины (звери с большими тусклыми глазами-окулярами, похожие на блестящих китов с ионами обоего полу в своих тесных урчащих утробах), как вдруг кто-то сзади и снизу мягко и нежно ухватил его за мизинец правой руки и призывно подёргал…

Исус обернулся и увидел внизу оранжевого ребетёнка (у него было такое лёгкое апельсиновое облачение)… Ребетёнок открыто и чисто смотрел на Него снизу вверх большими своими глазами; летний ветер касался светлых его кудрей… Они будто узнали друг друга и были одинаково этому рады.

Исус присел на корточки, приобнял ребетёнка и, улыбаясь, заплакал…

                                                                                                                                                             6.11.93 (03-15)

Нет-нет, с чего бы это вертикали упадать в горизонталь? Но, мабуть, надоть чрез сито сие нигилизма кой-какие прогнать категории-причиндалы, избавиться от закосневшего-замертвевшего, ибо живое непрерывно поступается железобетонными принципами, передумывает передуманное, мучительно мечется в поисках очередного чёрного ящика и изощряется в распаковке новых смыслов… Так что и Бог не умер (как может умереть Ничто, из коего сотворён-таки сей мир?), и история не кончилась (а кончились уже устаревшие идеи, образы, цивилизации). И нарождается уже новый синкретизм: искусства, науки, философии всё ближе лепятся друг к другу…

А Дао можно было бы принять, но… Буддизм и даосизм отрицают творческое усилие, творческий поиск, творческое делание (так я тогда ошибочно полагал. — А.Л.)…

А мой агностицизм есть оборотная сторона моего же сантиментализма. Ну что ж — мы воспринимаем мир далеко не адекватно, но ведь всё-таки воспринимаем, хоть и сильно опосредованно (через плёнки и прокладки). И ведь с этим опосредованием можно же хоть как-то работать? Конечно можно! Так что будем, будем стонать, умирать, но будем и заново рождаться, будем забегать вперёд и прыгать выше головы, и зубами скрежетать, обхватив руками тупую свою черепушку…

А мой Бог-то, слышь, он вовсе не умер (умер только мой конфессиональный, задолбанный попами Христос): запредельная, не наша, реальность — она существует, хотим мы этого или нет. Но Бог с ней, с за-предельной. До неё, прежде неё есть ведь ещё предельная (пограничная) реальность, которой при определённых усилиях (и в определённых находясь — пограничных же — состояниях) мы можем коснуться своей мазо-олиста-а-ай руко-ой, и все должны-ы мы неудержи-имо идти в после-едний смертный бой…

                                                                                                                                                          7.11.93 (21-58)

Второе пришествие-3

Утопая в грузино-абхазской крови и в стоне уже голодающего народа, Э.Шеварнадзе, скрепя самостийное сердце, потянулся ко всё ещё могучей России, изъявил-таки желание вступить в СНГ…

После расстрела Ельциным Белого дома в разных районах центра Москвы объявились так называемые «снайперы«, что располагались на крышах, чердаках, верхних этажах домов и даже на колокольнях некоторых церквей: несколько дней они ещё беспорядочно стреляли по всему, что двигалось под их обезумевшими взорами, пока их одного за одним не вычислили и не нейтрализовали («не-не» — ни-куда не годится!). Впрочем, бесконтрольность утечки оружия из Белого дома делает эту нейтрализацию достаточно условной…

В своих «Хрониках Харона» А.Лаврин приводит слова современного французского эколога Альберта Жакара: «Бактерия не может знать, что такое смерть, ведь она просто делится на две, четыре части. Смерть для неё не существует. Понятие «смерть» появилось тогда, когда двое соединились, чтобы произвести на свет третьего. Потому что этот третий — это и не первый, и не второй, не тот и не другой. Это новое существо. Мы себе позволяем роскошь делать что-то новое. А когда делаешь что-то новое, надо освобождать для неё место. Итак, смерть — результат наличия полов. Получается парадокс: рожая детей, мы стремимся бороться со смертью, а ведь потому, что мы рожаем детей, мы неизбежно смертны».

Создания ума и рук человека — это ведь тоже новое, новая сущность, хоть и не биологическая, — но, но… Биологические мутации… духовно-разумные выбросы — теории, религии, искусства — что это?..

                                                                                                                                                    3.11.93 (22-10)

Теории, религии, искусства (и философия) — через них пульсирует (путается, продирается, смеётся и плачет, бликует и подмигивает) бесконечная (снова и снова), мазохически сладкомучительная, всякий раз не удовлетворяющая полноте (а то и существу) посыла (замаха) по-пытка существования, схватывания скользкой рыбины бытия (истины), впадения в колею единственно реального (реальнее реального) сиюминутного-вечного… Сие всякий раз ускользает, оттого и пытка, но и — опять и опять — новая и новая попытка… Улитка… вот-вот — непрерывная спираль Вавилонской башни, строительство которой всякий раз трагически предрешено, как предрешена, между прочим, и пресловутая эволюционная спираль, как предрешена всякая утопия, как предрешена всякая, якобы чистая, мысль, каковая, будучи заведомой метафорой (что предопределено изначальным свойством всякого языка), всегда утопична, — поэтому, не будучи в силах выйти за пределы языка, максимум, на что мы обречены расчитывать (на что обречено и чем ограничено человеческое мышление), — это непрерывно (снова и снова) постигать лишь образ бытия, а не само бытиё.

                                                                                                                                                      4.11.93 (20-46)

Ницше говорил (над могилой XIX века): Бог умер.

Фукуяма говорит (над могилой XX века): история кончилась.

Сказано слишком резко, эпатажно, впрочем, понятно почему: и тому и другому надобно было, чтобы их услышали, и — их услышали.

Скажем так: где-нибудь сотни (а то и тысячи) лет назад Бог, может быть, просто пошёл погулять, чтобы предоставить народам, ослеплённым неистовством исторических (истерических), материальных преобразований, вдосталь ими упиться, дойти до последнего края, разочароваться и вздохнуть устало и обречённо — всё, история кончилась… А это и значит, что пришла Ему пора возвернуться, поглядеть на жалких и слабых человеков, погладить их по головке и сказать: чего разнюнились, сопли распустили? вставайте, поднимайтесь, ну!?.

                                                                                                                                                       4.11.93 (22-02)

Нынче утром пошёл выдирать шестой верхний слева, а перед этим кто-то долбил дверь комнаты №102, что напротив, — то ли замок, я думал, меняли, то ли что ещё… Выхожу — никого, дверь напротив закрыта, но изуродована как раз в районе замка…

Пришёл в стоматологическую поликлинику, выдрал зуб (сложный, как у меня нередко бывает, случай — выдернул Андрюха-дёргальщик в три приёма, правда, один кусок всё-таки остался, что я обнаружил придя домой, чёрт, опять придётся идти, а может, и самому удастся выдернуть, посмотрим)… Так вот. Возвращаюсь домой — в коридоре у моей двери какие-то люди, менты… Что такое? Впрочем, я сразу догадался, что соседей моих грабанули… Меня спрашивают, слышал ли я утром, как долбили дверь. А у меня полный рот крови, я киваю, мычу, показываю на левую щёку, мимически изображаю импульсивный процесс зубодёрганья… Потом захожу к себе, выплёвываю кровь в раковину, полощу рот, выхожу на криминальную территорию, рассказываю, что да, слышал какие-то стуки, то-сё… И становлюсь вторым понятым… Спёрли всё самое ценное (телек, шмотки, то-сё) и менее ценное (разные харчи, мясо, консервы, мешок сахарного песку, запасы стирального порошка и многое другое)… Хозяева сразу заподозрили наших же соседей из 105-ой (у меня 106-ая) — туда вели белые следы и время от времени оттуда слышались какие-то движения, шебуршания… Догадавшись, что там кто-то есть, менты стали стучать в дверь, но — без толку. Пришлось ломать… Хозяйка (вздорная девица вольного нраву) и её очередной приживал скрюченным комочком лежали на постели, цепко обнявшись и притворяясь несуществующими на этом свете… Украденное быстро обнаружилось. Под ногами бегали белые кролики, украденные, как смекнули менты, с какой-то дачи. Тут же были вещи, тоже, скорее всего, украденные в разных других местах (иконы, то-сё)…

Описи, протоколы, подписи понятых… Обычное дело. У меня, между прочим, дверь изрядно хилая, вышибить её ничего не стоит — только что у меня красть? Чай, соль, спички… Приёмник обшарпанный, телек сломанный, пишмашинка, книжки, рукописи. Всё. Alles. Dixi. Amen.

                                                                                                                                1.11.93 (16-33)

Просматривал намедни наши всем известные толстенные журналы («Новый мир», «Знамя», «Октябрь» и т.д.) — м-да… Дело швах… ежели в целом… всё рассыпается… Одна только «Иностранка» ещё… А остальные — м-да… чего уж там… Хотя… Время у нас нынче такое, рассыпчатое…

                                                                                                                                 1.11.93 (21-30)

Второе пришествие. Исус зашёл в цирюльню, укоротился, побрился, наодеколонился, а денег не заплатил, откуда же, говорит, деньги, девушка, я же, по-вашему, тунеядец, денег не зарабатываю, а ежли и зарабатываю, то не беру, отказываюсь по благородству своего духа, да и знаешь ли ты, кто я таков, вот то-то и оно, и был таков, средь уличных прохожих затерялся, костюмчик на ём мышиного цвета, висит, як на вешалке, рубашка грязнопурпурная с фигурными разводами, аки кляксы г-на Роршаха, селёдошный галстух пиявкою чёрной, удавкой свисает с шеи его кадыкастой и прячется уныло в подпиджачном укроме… Авось не первый день глядел он на авто и новых человеков, каковые казались ему безглазыми съёжившимися мумиями, да ещё в этих скушных и душных одеждах, стесняющих в каждом шаге свободное изъявление членов…

                                                                                                                                   1.11.93 (22-47)

Прилежно-последовательная описательность представляется уже никчемной, невозможной, невыносимой: только заглянешь в эти толстые журналы, и это становится очевидным.

Некая брезжится новая предметность, нью-акмеизм, квазиакмеизм…

Проза стремительно укорачивается и хочет стать стихом. А стих (прежний) тоже ведь на издохе: он стонет, рычит и грезит по дикарской первобытности. По новой корявости то есть.

Окружающий нас воздух хочет уже выговорить то, чего ещё нет, что ещё только исподволь пучится и зреет в глубинах Деметровой утробы.

                                                                                                                                     1.11.93 (23-07)