События судьбы посмертной маской облекают плоть, но торопись — гипс покуда не застыл: застолби наступательность носа, телескопический подбородок на бодливую битву подвигни, разгладь неизгладимое раздумье лба, растопырь граммофонное ухо, со дна глазного яблока достань остаток невостребованных зрелищ и ими, её-же-ей, запали походную спиртовку, да и гори оно всё синим огнём курослепа!..
Что ж, у всякого из нас своя маска, защитная оболочка, чем сберегаем самости своей суверенность; нынче в моде такое ещё словечко — имидж: сие, по меньшей мере, двоится — двояко в линзах дистанции проблескивает: упреждая взбрыки внешних, инородных сил и непредсказуемое булькотение сигналов собственного, сугубо, казалось бы, приватного «я»…
У меня часто — неприступно суровая морда: окружающие шарахаются…
27.02.93 (03-48)
Чёрного хлеба не всегда и купишь… Уж. Будемте проще, коль нам это чуждо. В ежедневной электричке разномастие лиц лицезрей. О да! В застылом вагоне есть чему подивиться… Но скоро весна, и, может статься, будет даже жарко. Но это — летом, когда солнце жарит и палит, в отпуск едет замполит, а его низкопоставленные сослуживцы с упрёком на заскорузлых физиях дожидаются месяцев метельных, снежно-зыбучих и мозглых, про-тяжных и куцешинельных во всей своей гремучей ущербности. Так-то вот, а вы говорите… Но спасибо и на том.
25.02.93 (09-35)
Цыганочка: чёрное око ея нечеловечески многооко, многоярусно, многоруко — по-детски ли бесцельно, по-звериному ли ясно, по-небесному ли дико, по-старчески ли долго, по-женски ли извилисто, по-мужицки ли пьяно, по-утреннему ли волгло, по-ночному ли тверёзо, по-степному ли уныло, по-пустынному ли сиро, по-белому ли черно, по-солнечному ли жарко, по-лунному ли жутко, по-ветренному ли непреднамеренно… — по-всякому око ея разраздольно, и переходы меж оттенками тоньше и прихотливей, чем словить способно словесное уловление.
19.02.93