Жила-была себе заскорузлая деревянная табуретка по прозвищу Дуся Иванова, встретившая на своём изрядно извилистом пути бомжа и поэта Лёху Разова, который нашёл на окраине Энэнска брошенный «Мерседес», а точнее, то, что от него осталось, — шустрые людишки успели его распотрошить подчистую — один кузов остался…

И стал Лёха жить в этом пустотелом кузове, как Диоген в бочке… И деревянная Дуся пришлась ему вполне кстати — она служила ему и столом, и стулом, и домашним животным, и верным товарищем, которому посвящал он свои стихи и бездомные мысли…

Лёха всем своим бедным сердцем вник в Дусину судьбу, а также он подумал, что думать можно обо всём — о солнце, о земле, о небе, о Боге, о жизни, о нежизни, о таракане, о «Мерседесе», о динозавре, о телевизоре, о тепле, о холоде, о хлебе, о человеке, о нечеловеке и в том числе о табуретке… Почему бы, подумал он, не подумать мне об этой вот самой табуретке. И он подумал. И написал стихи.

На перепутье трёх дорог

стояла табуретка,

она стояла просто так,

без мысли и надежды.

Она состругана была

из дуба или кедра,

она спала и не спала —

дремала в мира недрах.

Нет, не дремала — ничего

она не ощущала,

ведь нету сердца у неё

и даже мозга нету,

нет носа, глаз и живота,

хвоста и гениталий,

да только ноженьки её

стоять не перестали.

Повсюду в кузове тренькала пустая стеклотара, за счёт которой, сдавая её, Лёха Разов жил и жевал чего-нибудь помаленьку…

Глядя на деревянную Дусю, Лёха думал, что из дерева можно сделать тёплый, уютный домик, детскую колыбель, детскую лошадку, можно сделать удобный шкаф, стол, стул, топорище и кладбищенский крест, а можно состругать и такой крест, на котором жестоко распнут человека и пророка…

Я в гостях у Табуретки:

нет простее госпожи,

обладательницы редкой,

положительной души.

Положился я по жизни

на её уменье жить,

и она без укоризны

мне готова услужить.

Но Бог табуретки — не дерево: дерево — прародитель, а бог триедин — Солнце, Земля и витающий меж ними древесности Дух вездесущий.

Здравствуй браво, табу-

ретка дорогая,

ты стояла дабы

смуту отвергая,

отвергая услу-

женье мягких кресел,

направляя в русло

пролетарских песен,

воспевая твердо-

каменные попы

бомжа или смерда,

Канта и Эзопа.

Люди стонут: ах, что же Бог-то нам не поможет?.. А что Он может, Бог? Бог, Он ведь, как и табуретка, невиден собою, и помощь Его не видна, а точнее, видна не сразу, не всегда и не всякому…

Табуретки чистый облик

гармоничен и глубок:

безобиден, словно облак,

безобыден, словно Бог.

Просто быть на этом свете,

остальное — трын-трава!

Ей всего милее эти

табуретные права.

Между тем наступала зима, но российские бомжи её уже больше не боялись: люди-человеки так загрязнили атмосферу земли, что климат планеты в последнее время сильно потеплел…

© Copyright Андрей Лопухин, All rights Reserved. Written For: НОВАЯ ЖИЗНЬ