«Всё, что не от веры, есть грех» (ап.Павел). То есть всё, что совершается без соотнесения с Богом, есть ошибка: то, что исполнено гордыней, неприятием, конкуренцией, на которой построена вся современная цивилизация.

Вольное, ненасильственное приятие рождает веру, которая производит в человеке весёлое преображение, являющее собой бескорыстную связь с Богом.

Греческий катарсис — это ведь тоже очищение, отстранение, высвобождение их экзистенциальных тисков необходимости и самодеструкции. Также на Востоке были выработаны различные техники отрешения человека от мирских проблем…

Но христианство (если не включать в него маргинальные, деструктивные и фанатические секты) категорически не требует от верующих самозабвения: ведь в том-то и состоит его ультимативная новизна и трезвая правда, что оно приносит нам через Христа окончательное и универсальное Откровение всех времён и народов, приглашающее к ненатужному и вольному приятию бытия во всей его целостности и всех его проявлениях и к приятию (понятию) незаменимого места каждого из нас в этом бытии.

Большое, высокое искусство есть форма неумозрительного, без-умного, эмоционально-пристрастного богопознания.

Бог не жесток — мы жестоки, если жестоки; Бог не добр — мы добры, если добры и т.д.

Наши вопрошания и вопли долетают до Него, преображаются и преисполняются в Нём универсальным содержанием и к нам же потом возвращаются в сверхобъективированной космической форме.

Для того, чтобы адекватно воспринять этот ответ Бога, от нас требуется особая чуткость и самонастроенность на эссенциальное, а значит отвлечение, отстранение, освобождение (очищение, обращение, инициация) от пут экзистенциального: от нас требуется понять себя, своё время и место через Него, через своё самоотнесение с Ним. Необходимость в этом наших душевных и духовных усилий объясняется нашей неполнотой, ущербностью, греховностью, нашей гордыней, которая взросла на почве умозрительного познания и болезненных психических (кармических) комплексов.

Богу нет дела ни до нас, ни до чего: Бог специально ни во что не вмешивается, наших представлений и понятий не знает и не разделяет, но Он — со всем со-относится и всё со-творяет и со-направляет, и настолько тотально и безначально, что Его даже как бы вовсе и нет: безусловная тотальность и универсальность Бога задевает наши непосредственные житейские ощущения только косвенно и в некоторых особенных ситуациях — ситуациях Откровения. Бог абсолютно конкретен и точен — но для всего и по всем параметрам, нам лишь отчасти доступным.

Провидение — меж судьбой и свободой: оно есть органически ими определяемое и подготовленное качество, влекущее их к своему совокупному созидательному завершению.

Наши глубинные и сокровенные, настоятельные и неистребимые чаяния и молитвы, отчасти корректируя, подправляя стечения судьбы и свободы, отчасти же влиют на условия, в каких сие качество взрастает, отчего корректируется, меняется, у-добряется, уточняется, возвышается качество наших отношений с жизнью и Богом.