Здесь и Сейчас связано с тем, чем ты являешься на самом глубоком уровне.
Нет ничего важнее в жизни — узнать кем ты являешься на этом, самом подлинном и несокрушимом, уровне, где нет того жалкого, трусливого «я», того эго, что преходяще и смертно, что тоскует, завидует, грезит о несбыточном и живёт приукрашенным прошлым.
Но однажды тебя обнимет тотальное разочарование всем и вся, и тогда тебе впору будет узнать один из главных секретов тех людей, кто смог подобное разочарование пережить и догадаться, что можно запросто обрести лад и гармонию в душе, не меняя кардинально вектор и содержание своей судьбы, а просто начав реализовывать то, что тебе задано свыше и кем ты являешься на самом глубинном своём уровне, начав реализовывать своё истинное и конкретное призвание, ниспосланное тебе для твоей жизни на этой земле.
Культивирование личностного «я» или «мы» или «наши» является причиной всех войн и несчастий на планете Земля. Эти самолюбивые ярлыки скрывают сущность того, кто ты есть в действительности. Не осознав этой элементарной истины, во всех своих делах ты будешь всегда приходить к одному лишь разочарованию, унынию, страданию. Не зная, кто ты есть в действительности, ты порождаешь лишь умственное эго, симулякр, суррогат своего подлинного божественного существа, ничтожное самолюбивое «я», за которое в страхе цепляешься, пока наконец не поймёшь, что это главная ошибка большинства людей, для которых битва за сохранение этого ложного чувства стала главным смыслом и целью всей жизни.
Мы не хозяева в собственном доме, в собственной жизни, что не является нашей собственностью и не имеет тех искусственных пределов, что мы ей пытаемся задать. Ты не располагаешь подаренной тебе жизнью — ты и есть сама эта жизнь, её плоть и струя. Существует лишь единая жизнь, единое сознание, что наполняет всю вселенную, принимая временные формы, чьё предназначение — пережить опыт цветка, бабочки, камня, звезды, червяка, сперматозоида, человека, галактики, амёбы…
Ты будешь нуждаться во временном и преходящем, пока не догадаешься, что времени тебе вовсе не нужно, чтобы стать тем, кем ты уже являешься здесь и сейчас, ибо никакого иного тебя (тебя в прошлом и будущем) — уже и ещё — не существует.
Мысль и язык создают лишь видимость дуальности мира, иллюзию отдельной, изолированной личности, которой на самом деле здесь и сейчас не существует. Однако ты не тот, кто осознаёт какой-то объект, какую-то мысль, какое-то ощущение: ты — сама эта осознанность, само сознание, в бескрайнем поле которого возникают насущные объекты с теми свойствами, какие мы имеем возможность воспринимать.
Содержание твоей жизни разворачивается в твоём осознании сего разворачивания.
Посредством хитроловкого ума ты превратил себя в объект, который ты непрестанно оцениваешь, судишь, анализируешь, с которым устанавливаешь сложные взаимоотношения и которое презентуешь окружающему обществу.
Чтобы успокоиться и начать жить, надо всего лишь догадаться, что мир — это вселенский танец бесчисленных форм и явлений, восторженная игра света и радость бытия, бытования того, кто ты есть в действительности.
Твоя подлинная жизнь — это космически бдительное восприятие без оценочных интерпретаций, то есть чистое — высшее — сознание, каковым является сама жизнь до того, как она являет себя в виде конкретных форм, которым мы потом даём имена-ярлыки. Через тебя не имеющее формы сознание осознаёт самоё себя.
Поэтому тебе, по большому счёту, нечего желать — всё, что тебе могло быть дадено, тебе уже заведомо дано — раз и навсегда (Жизнь). Поэтому тебе, по большому счёту, нечего бояться — тебя невозможно лишить твоего коренного достоинства, твоего бессмертного духа, твоего сознания (хотя оно, конечно, в строгом смысле, вовсе и не твоё).
Снимаем дощато-фанерную комнатку вдвоём с Дыдымовым (или ещё с каким-то моим другом) в городе Моздоке, где мы служим с ним в воинской части. Но как-то ночью происходит бесшумный ядерный взрыв, и яркая, подобная солнцу, вспышка озаряет наше окно — мы спешим от неё увернуться, но краем глаза всё равно замечаем (что небезопасно): мой друг от этой вспышки вдруг сильно бледнеет и буквально валится с ног… Огромные толпы людей уныло плетутся в пункт сбора — на огромную центральную площадь города (это уже не Моздок, а некий большой, почти столичный, город), откуда я потихоньку сбегаю в книжный магазин, где долго-долго роюсь в книгах… Так ничего и не купив, вдруг оказываюсь голым средь книжных стеллажей и книжных же гурманов и червей, отчего мне становится стыдно и поэтому я спешу во что-нибудь облачиться — благо, на стуле моя одежда, в том числе и большие ботинки. Выхожу. На улице — лето. Толпы солнечных людей разбрелись по всему городу… Один из наших военных говорит, что девятого числа (кажется, января, кажется, говорит он, это будет воскресенье) нас хотят отправить в Москву… Ещё мне рассказали, что когда я был в книжном, перед всеми на площади выступал архиепископ и сказал, что недолго нам, бедным, осталось жить… Взрыв был то ли учебный, наш, то ли американский, настоящий… Побродив в площадной толпе, я снова ухожу в городскую глубину (через широкий проспект, сверкающий как после дождя), где набредаю на ещё один книжный, через стекло которого разглядываю яркие, цветастые обложки книг… Продавщица зазывает меня (из-за того же стекла) внутрь, где знакомый поэт продаёт входные билеты по рупь с чем-то… Потом, выходя, пытаюсь натянуть на руки коричневые перчатки, но надеваю неправильно — пытаюсь всё-таки надеть правильно…
Недавно где-то прочитал, что высокоорганизованные животные тоже, оказывается, кончают жизнь самоубийством, когда страдания в этой их жизни достигают непереносимого предела…
Учёные-биологи считают, что в последнее время эти случаи участились: прошлым летом я имел возможность в этом убедиться. Тогда я ездил на работу на личном своём транспорте — «застойном», стареньком, но на удивление надёжном велосипеде Харьковского завода — и чуть ли не каждый день встречал на дороге «свежие» трупики попавших под колёса машин кошек или собак (собак, кстати, было значительно больше)…
Как-то в 1981 году, когда я широким фронтом атаковывал редакции центральных журналов своими сочинениями, я получил рецензию литконсультанта журнала «Смена» Олега Кочеткова на мои рассказы, в которой он, в частности, пишет: «Многие места в Ваших произведениях напоминают пародию… «Собачьи глаза наполнялись слезами благодарности»… Какова идиллия!» Но ведь я несколько раз и в самом деле видел плачущих собак! И смог убедиться, что собаки плачут либо от горя, либо из чувства благодарности к тому, кто им по-настоящему сострадает…
Если уж говорить о собаках, то они, в отличие, скажем, от кошек, в целом довольно сентиментальны и экстравертны…
Смысл Покаяния в том, чтобы, ища и выстраивая своё место в системе иерархически соподчинённых сил, отчитаться (опамятоваться) перед божеским в себе началом за неисполнение (или же недоисполнение) задания (долга) по осуществлению (отбору, выявлению, селекции, составлению, становлению, творческому созиданию) себя изнутри вовне, из хаоса и небытия в существенное и неотменимое — отцентрированное — целое, что с неизбежностью приводит к ограничению себя не только от наносного и чуждого, но и от своих необязательно-случайных поползновений и соблазнов, отвлекающих, размазывающих породившую их самость от её неслучайной и подлинной сути, — к жертве частью себя, чтобы собою стать, чтобы воскреснуть для себя в Боге и для Бога в себе.
Человек всегда искал спасения и свободы за пределами самого себя и своего ординарного существования — искал истины, откровения, бога — того, что вечно и не зависит ни от каких обстоятельств. Видя свою нерадивую, неустроенную жизнь, столкновения из-за материальных, идеологических, национальных и прочих причин, он испытывал разочарование и задавался вопросом — неужели это всё, ради чего мы появляемся на свет, неужели же нельзя надеяться, верить и когда-нибудь вымолить себе лучшую жизнь, где всего этого не будет, где будет царить справедливость и т.д.
В итоге человек культивировал веру в спасителя, возвышенный идеал, а вера, как ни крути, порождала насилие.
«И вся-то наша жизнь есть борьба«, — поётся в старой революционной песне (кажется, братьев Покрасс). И пребывая в этой непрерывной борьбе, мы пытаемся устанавливать определённые моральные правила, адекватные обществу, в которым мы выросли. Если мы выросли в обществе коммунистов, мы считаем достойным быть коммунистами, если мы выросли в христианстве, мы полагаем благим делом быть христианами, если мы воспитывались в исламе, мы бьём себя в грудь и утверждаем своё природное мусульманство и так далее. Внешние авторитеты с младых ногтей диктуют нам, как мы должны жить, что мы должны делать, чтобы быть уважаемым, респектабельным человеком. Поэтому со временем наш разум закосневает, мышление становится механистичным и реакции автоматическими, как у биороботов: мы и есть такие биороботы, живущие по чужим алгоритмам и программам. То есть мы живём не свою жизнь, а жизнь тех авторитетов, которые на протяжении всей нашей жизни руководили нами, дёргали нас за наши ниточки, будто мы куклы-марионетки.
Попы, семья и школа, шефы и боссы разных уровней и мастей столетия за столетиями обещали и обещают нам чуть ли не манну небесную, если мы будем ревностно исполнять те ритуалы, правила, обеты, что они для нас придумали. Потерпите, потерпите ещё немного, — год за годом, столетие за столетием повторяли нам они, обещая, что впереди нас ждёт светлое будущее, долгожданная свобода и немыслимое счастье! Главное, чтобы мы дисциплинированно шли в ногу с той группой, тем кланом подданных, в какой они нас поставили, чтобы мы привыкли отказывать себе в насущных потребностях собственной спонтанной души и собственного тела.
Однако искалеченный, сломленный эдакой практикой ум, который, отрекшись от сует внешнего мира, сделался тупым и бесчувственным, чего бы и как бы он ни искал, найдёт лишь то, что соответствует его донельзя искажённым проекциям. Но зато мы прилежно делаем то, что делают все вокруг нас и поэтому можем считать себя здравомыслящими и респектабельными членами общества (читай: стада).
Но живя по чужим лекалам (то есть согласно привычным традициям) невозможно быть счастливым и самодостаточным. Мы механически бредём за кем-то, кто гарантирует нам комфортную духовную жизнь. Что интересно — многие из нас сегодня в меру своих сил и возможностей противятся политической деспотии, однако мы чуть ли не бессознательно соглашаемся на тиранию духовную, позволяя своим моральным авторитетам уродовать наши умы и линию нашей жизни. Но если мы проснёмся, совершим в себе внутреннюю революцию и полностью, а не умозрительно, сборосим с себя ярмо всех авторитетов, все ритуалы, церемонии и дохлые догмы, мы, конечно, окажемся в сиротском одиночестве и в конфликте с тем обществом, какому прежде служили верой и правдой, перестанем быть его уважаемыми, респектабельными членами (винтиками), мы сможем увидеть ситуацию со стороны и спокойно подумать над тем, куда нам идти дальше.
Если вы отбрасываете закоснелый традиционный подход только затем, чтобы что-нибудь отрицать, то есть ежели это ваше отрицание есть лишь демонстративная механическая реакция показушного нонконформиста, вы тем самым создадите лишь очередной полярный шаблон (в этом, системном, смысле антикоммунист ничем не лучше коммуниста), что станет очередной ловушкой, в которой запропало множество светлых умов, ибо если вы совершаете своё отрицание ритуально-умозрительно, то есть сугубо интеллектуально, а не всей практикой своей жизни (а это поначалу очень, очень страшно), вы останетесь стоять там же, где стояли до этого.
И совсем другое дело, если вы отрицаете прежний ложный способ своей жизни потому, что в полной мере осознаёте его вконец обрыдлую вялость и незрелость, его рабское рутинёрство и тупорылую стадность, потому, что обрели внутри себя такую отвагу и решимость, что всё вокруг вас приходит поневоле в сотрясающее ваше сонное окружение бурное энергетическое коловращение, но зато благодаря этому вы выпрыгиваете из ловушки успеха и респектабельности, за какие наши современники сегодня буквально головы готовы сложить. А вы — вы вдруг выпрыгиваете из своего привычного беличьего колеса, из каждодневной соревновательной гонки и неожиданно обнаруживаете, что вы больше ничего не ищете, никуда не спешите, ни за чем не гонитесь. И это первое, чему необходимо научиться внутреннему революционеру, революционеру духа, — не искать. Иначе говоря — открыть глаза, проснуться и перестать убегать от действительности, как мы всё время делали это прежде — посредством культуры, общества, веры, философии, морали, воспитания, удобного образа жизни, привычных пристрастий и принципов.
«Никто не даст нам избавленья/ — ни бог, ни царь и ни герой:/ добьёмся мы освобожденья/ своею собственной рукой!»
Никто и ничто, кроме вас самих, не сможет вам ответить на первые и последние вопросы — есть бог на небесах или нет, какова есть подлинная реальность, зачем и откуда пришли мы на это свет и куда уйдём, — никакие мудрецы и пророки, проповедники и писаки, философы и священники — никто и ничто! Вам придётся самим пораскинуть мозгами, самим покопаться в себе — и чтобы там что-нибудь важное для себя найти, надобно понять, принять и познать самого себя. Не того ограниченного индивида, каким вы были на работе, в школе или в институте, где у вас было собственное маленькое местечко, собственная утлая ниша, экологический закуток для простофиль, какими горазды помыкать все, кому не лень… Но «человек выше смертного смотрит«! Он не гоминид, не индивид, не часть общества, не политическое животное, не монада цивилизации, а безграничный космос, равный всей вселенной так же, как и она равна ему!
Никакого линейного прогресса в природе не существует, во всяком случае, психологически индивидуум в нашем лице на протяжении миллионов лет остался практически тем же — жадным, завистливым, агрессивным, мнительным, мстительным, подозрительным существом, исполненным страха, тревоги и отчаяния, с редкими всплесками радости, любви и обывательского удовлетворения. Общественная культура, основанная на тотальной конкуренции, заставляет его добиваться власти, положения, престижа, внешнего успеха и денежного достатка. Всё это внешнее, наносное он называет жизнью и если чего-то в ней достиигает, преисполняется самодовольной гордостью. Защищая эту свою гордость, он, этот всем нам присущий общечеловеческий индивидуум, порождает конфликты, ненависть, зависть, вражду, жестокость и нескончаемые теракты и войны. Не пытаясь понять эту сумасшедшую звериную борьбу за существование, мы, раздираемые страхом, пытаемся психологически убежать от неё любыми возможными путями.
Мы сознательно и бессознательно боимся всего и вся, и известного и неизвестного. Этот страх очерняет собой всю нашу жизнь, в которой нет никакого просвета, поэтому любая философия, любая идеология, в которой мы ищем света и спасения от нескончаемой внутренней борьбы и ужаса перед жизнью и смертью, являются лишь способом трусливого бегства от реальной действительности, от того, что есть здесь и сейчас.
Каждый из нас есть мировой человек, несущий ответственность за всё, что творится людьми на нашей общей для всех нас планете. Мир целокупен и един, все люди на земле — ветви единого древа. Начни с себя — пусть цепная реакция света начнётся с тебя. С меня.
Надо увидеть и понять то, что происходит в действительности в нас самих и вокруг, отбросив идеологию, воспитание, пристрастия, привычные отговорки и т.п. Не надо ни на кого кивать — всё, что вы есть, полностью в ваших руках, ибо вы в любой момент можете изменить свои мысли и чувства в любую сторону — либо поднять их к свету, чистоте и простоте, либо бросить в грязь и блевотину, где копошатся тысячи и тысячи окружающих нас добровольных деградантов и лицемерных псевдопросветителей.
Надо научиться смотреть. Смотреть и видеть. Особым образом настроить свой организм — он должен стать сплошным независимым созерцанием. Не насупленным, угрюмым соглядатаем, а лёгким, как пушинка, игровым, спонтанным зраком самого бытия. Это и значит медитировать — просто смотреть, без анализа и оценки. Видя и понимая нечто, что можно назвать истиной, а можно и не называть, ибо такое — целостное и фактическое, а не логическое — понимание, такое присутствие позволяет нам измениться легко и спонтанно, позволяет нас осуществить подлинную революцию в психике.
Для внутренних изменений требуется колоссальная энергия, которую почти целиком забирает на себя наш тотальный страх. Но стоит его отбросить, как освобождённая энергия сама производит в нас коренную внутреннюю революцию. Вы свободны — и энергия вселенной беспрепятственно проходит через вас и спонтанно тратится на любые необходимые нужды.
Умереть для всего вчерашнего и отжившего — вот весёлая задача каждого духовного революционера. Тогда ваше сознание будет чистым и свежим, как у младенца, что впервые видит этот мир, а если по-настоящему, целостно видит, то и понимает.
Я на некоей праздничной тусовке — в зале, обвешанном, опутанном гирляндами весёлых лампочек… Пляшущий, танцующий народ… В какой-то момент я запутываюсь то ли в серпантине, то ли в электрических проводах гирлянды…
И в этот самый момент в меня стреляют из пистолета Макарова — в сознании стоп-кадром запечатлевается направленный на меня ствол… Я вроде бы жив… Пистолет падает на пол… Я, хотя в меня и не попали, теряю равновесие и падаю на оказавшийся рядом у стены диван, некая девушка меня любезно поддерживает… Кто-то из танцующих случайно задевает ногой лежащий на запорошенном конфетти полу пистолет — и тот улетает под диван…
Кто-то высказывает трезвую мысль о том, что негоже-де пистолету бесхозно валяться на полу — надо, мол, сдать его туда, где он зарегистрирован…
Многие и многие — очень многие — люди считают, что они верят в Бога, а на самом деле они не верят, а попросту себя обманывают. Другие же думают, что они атеисты, но однажды вдруг доказательно обнаруживают, что они, оказывается, всегда верили, но об этом не знали. Вера — как и неверие — поверяется жизненными перипетиями и испытаниями.
Непросто (а может, и невозможно) выявить, определить, артикулировать своё объективное отношение к тому, что не является для нас объектом.
Вера начинается на том пограничном рубеже, где обессилевший разум упирается в стену безумия и смерти.
Жаждущий непрестанных впечатлений ум ищет в том числе и подтверждения собственной идентичности, формирует более-менее цельное ощущение собственного эго, собственного «я», озабоченного потом только собственным воспроизводством и уточнением (в процессе адаптации к окружающим обстоятельствам).
Говоря «я», подразумеваешь под этим, как правило, всю свою жизнь, её историю, которую сам себе постоянно мысленно рассказываешь. Это «я» твоих представлений, привязанностей, привычек, пристрастий, приязней и неприязней, желаний и страхов. Это сотворённое умом ощущение того, кем ты, по его мнению, являешься на данный момент, той личностью, что обусловлена прошлым и чает удавлетворения в проектируемом будущем.
Но есть глубинное, ни от чего не зависимое «Я», которое всё это видит со стороны и осознаёт поверхностность и мимолётность своей ментальной и физической формы, — вселенское осознающее «Я», «Я» вне пространства и времени, «Я», не знающего наших страхов и сует.
Мелочно-суетное «я», вовлечённое в круговорот коллективного бессознательного и порождающее всё новые страхи и вожделения, ставит нас в неисчислимые проблемные ситуации, поглощающие всё наше внимание. Но что в итоге останется от всех этих ситуаций? Горстка жалкого праха, равного ничтожной чёрточке меж датами рождения и смерти на твоём надгробии. И всё. Для суетливо-трусливого эго эта мысль, по меньшей мере, неудобна. Для тебя же она — залог твоей свободы, свободы от привычного и известного.
Стоит понять, что не смолкающий в твоей голове голос хочет всецело быть тобой, чтобы ты его с собой отождествлял, — пробуждаешься от морока, понуждающего тебя отождествлять себя с твоей внутренней словомешалкой, с потоком неконтролируемого мышления, продуктом стереотипного ума, выстроенного адаптивным механизмом реагирования на внешние раздражители, когда хозяином твоей жизни оказывается примитивный животный паттерн из условных рефлексов…
Но ты — не он, не этот, автоматически мыслящий, умишко, — на самом деле ты тот, кто его осознаёт. Безмолвный соглядатай свой жизни. Это знание себя как независимого бесстрастного сознания за пределами всякого ума и есть подлинная свобода.
Эго-я всё время ищет чего бы ещё к себе добавить, чтобы сделать себя ещё завершённее и целостнее, — отсюда извечная его озабоченность гипотетическим будущим.
Стоит тебе осознать, что ты живёшь только в настоящем мгновении, что никакого прошлого и никакого будущего не существует, ты сразу же выходишь за границы ментального эго-паттерна, после чего можешь всецело отдаться текущему настоящему, которое бесстрастно наблюдает твой внепространственно-вневременной разум, высший разум, лишённый суетного эгоизма, чающего мифического светлого будущего, ради которого жертвует актуальной реальностью текущего настоящего.
Но даже если посредством запланированных ментальным эго мероприятий достигаешь поставленных перед собой целей, удовлетворение от этого достижения быстро сходит на нет, ибо основания его — суетны и зыбки, как суетен и зыбок породивший их ум, порождающий снова и снова свои очередные стадные отождествления.
Отказавшись от планирования результата ради полной вовлечённости в сам процесс того, чем занимаешься здесь и сейчас, ты покидаешь изъезженную колею эго-обусловленности. Тогда твоя деятельность не только принесёт наилучшие плоды, но и наибольшее удовлетворение, корни которого находятся в самой сути вещей и поэтому неистощимы.
Многие люди строят своё эго на негативных комплексах — чувствах обиды, недовольства, зависти и т.п. В тюрьме подобной самоидентификации вы оказываетесь полностью во власти вашего ментального ума, что заинтересован умножать эту свою власть по принципу снежного кома, всё настойчивее и больше загоняя вас в тупик полной безысходности и апатии. Эго-ум делает это через внутреннее обсуждение с самим собой одних и тех же обид и разочарований, и поэтому только одно может его осадить и заставить замолчать — ваше решительное отстранение от него, от своего эго-я, ваше молчаливое присутствие и немотное соглядатайство за происходящим внутри и вовне. Главное — делать это непреднамеренно, ненатужно, непринуждённо и спонтанно (в даосизме, буддизме и дзен-буддизме есть для этого специальные техники, техники медитации).
Непрестанные жалобы, нытьё, жалость к себе и машинальное реагирование — излюбленный образ действий обусловленного эго-ума, то, чем оно кормится и взрастает. Жертвы такого ума принимают в штыки любую ситуацию, считая себя правыми, а окружающих виноватыми, на чём, как на опаре, поднимается липкое тесто их автократического самолюбия. Тем самым умножаются наслоения иллюзий у жертв и носителей подобного эго-ума, всё более изощряющегося в бесчисленных оправданиях и самореабилитациях.
Эго-я самовозвеличивается на войне со всем и вся, на конфликте, на конфронтации, твердолобо и принципиально разделяющей «я» и не-«я». Без образа врага оно истаивает, как прошлогодний снег.
Эго-я постоянно сравнивает своего носителя с кружающими, ставя себя то ниже их, то выше, уточняя свою социальную позицию. Отсюда являются побочные продукты такого позиционирования — обида, зависть, презрение. Если не удаётся укрепиться в своём превосходстве, эго-ум ищет убежища в намеренном самоуничижении — ему главное хоть на что-то зацепиться, дабы выстроить сюжет, историю своих иллюзорных перипетий, где его ненасытный сенсорный голод мог бы хоть ненадолго быть утолён. Иначе он усохнет, уменьшится в размерах и собственных завидущих глазах, потеряет былое значение и свою психическую власть над вверенным ему (животной природой) человеческим материалом.
«Разделяй и властвуй!» — этот принцип Макиавелли отнёс к государственным деятелям, которые хотят задержаться у власти подольше. На этом стоит как раз эго-я — на своей обособленной, инаковой отдельности, на своём антагонизме меж «я» и «не-я». «Ад — это другие» (Ж.-П.Сартр). Кто не с нами — тот против нас: это главный принцип обусловленного эго-ума. Ты вроде бы ищешь радости и счастья, но находишь одни лишь печали и беды. Но жизненные обстоятельства мало к этому причастны, а всему виной обусловленности твоего эго-ума, по определению строящего себя на конфронтации с окружающей действительностью.
Ещё одна ловушка эго-ума для укрепления своей самоидентификации — чувство вины, какое эго-ум взрастил в себе, чтобы ты, снова и снова отождествляя себя с ним, повторял за ним: «Это сделал я, этот недостойный поступок совершил я, потому что я нехороший, плохой человек». Прости себя за то, что ты сделал в прошлом. Начни Новую Жизнь. С чистого листа. Начинай жить сначала каждый день, каждый час, каждую минуту, каждую секунду, каждый ноль времени и места. В прошлом какой-то человек, какого ты отождествлял с собой, сделал то-то и то-то, исходя из того, в какой степени он был тогда бессознательным и на каком этапе своего развития он тогда находился.
Когда буддийского Мастера попросили объяснить суть буддизма, тот ответил коротко и ясно: «Нет «я» — нет проблем».
Мы все умрём, закончивши работу, попытку докопаться до глубин… Полжизни спим, но в дни солнцеворота нас будит лёд полуденных вершин. Мы смотрим на роскошные деревья, в чьих кронах грай, пернатых разгуляй, на небосвод, чья истина издревле нам намекает вроде бы на рай… А может, ни на что не намекает нам этот мир полуденный, каким мы заклинаем боль свою, какая есть наш обычный, будничный экстрим. А может, всё, что мы в наивном раже глазурью вечности пытаемся облечь, украсить лакированною лажей, — самой текучести живой прямая речь!..
Предки, почуяв дыхание смерти,душ подуставших извечный приют, всё отыгравших на здешнем концерте, дачу соседям своим продают. Домик убогий из бомбовой тары, что в одиночку отец сколотил, несколько ягодных кустиков старых, грядки, колодец, подсобный утиль. Пять от завода полученных соток в яме, где глина да рыжий подзол, не принесли ни копья с оборота, не вознесли на престол. Сбагрить соседям сие неудобье, сей измытаривший душу надел — это почти как отбросить надгробье или хомут, что на шее висел. Время пришло отрываться от рацио и отвыкать от синицы в руке, от притяженья земли отрекаться, чтобы потом улетать налегке.
