Здесь и Сейчас связано с тем, чем ты являешься на самом глубоком уровне.
Нет ничего важнее в жизни — узнать кем ты являешься на этом, самом подлинном и несокрушимом, уровне, где нет того жалкого, трусливого «я», того эго, что преходяще и смертно, что тоскует, завидует, грезит о несбыточном и живёт приукрашенным прошлым.
Но однажды тебя обнимет тотальное разочарование всем и вся, и тогда тебе впору будет узнать один из главных секретов тех людей, кто смог подобное разочарование пережить и догадаться, что можно запросто обрести лад и гармонию в душе, не меняя кардинально вектор и содержание своей судьбы, а просто начав реализовывать то, что тебе задано свыше и кем ты являешься на самом глубинном своём уровне, начав реализовывать своё истинное и конкретное призвание, ниспосланное тебе для твоей жизни на этой земле.
Культивирование личностного «я» или «мы» или «наши» является причиной всех войн и несчастий на планете Земля. Эти самолюбивые ярлыки скрывают сущность того, кто ты есть в действительности. Не осознав этой элементарной истины, во всех своих делах ты будешь всегда приходить к одному лишь разочарованию, унынию, страданию. Не зная, кто ты есть в действительности, ты порождаешь лишь умственное эго, симулякр, суррогат своего подлинного божественного существа, ничтожное самолюбивое «я», за которое в страхе цепляешься, пока наконец не поймёшь, что это главная ошибка большинства людей, для которых битва за сохранение этого ложного чувства стала главным смыслом и целью всей жизни.
Мы не хозяева в собственном доме, в собственной жизни, что не является нашей собственностью и не имеет тех искусственных пределов, что мы ей пытаемся задать. Ты не располагаешь подаренной тебе жизнью — ты и есть сама эта жизнь, её плоть и струя. Существует лишь единая жизнь, единое сознание, что наполняет всю вселенную, принимая временные формы, чьё предназначение — пережить опыт цветка, бабочки, камня, звезды, червяка, сперматозоида, человека, галактики, амёбы…
Ты будешь нуждаться во временном и преходящем, пока не догадаешься, что времени тебе вовсе не нужно, чтобы стать тем, кем ты уже являешься здесь и сейчас, ибо никакого иного тебя (тебя в прошлом и будущем) — уже и ещё — не существует.
Мысль и язык создают лишь видимость дуальности мира, иллюзию отдельной, изолированной личности, которой на самом деле здесь и сейчас не существует. Однако ты не тот, кто осознаёт какой-то объект, какую-то мысль, какое-то ощущение: ты — сама эта осознанность, само сознание, в бескрайнем поле которого возникают насущные объекты с теми свойствами, какие мы имеем возможность воспринимать.
Содержание твоей жизни разворачивается в твоём осознании сего разворачивания.
Посредством хитроловкого ума ты превратил себя в объект, который ты непрестанно оцениваешь, судишь, анализируешь, с которым устанавливаешь сложные взаимоотношения и которое презентуешь окружающему обществу.
Чтобы успокоиться и начать жить, надо всего лишь догадаться, что мир — это вселенский танец бесчисленных форм и явлений, восторженная игра света и радость бытия, бытования того, кто ты есть в действительности.
Твоя подлинная жизнь — это космически бдительное восприятие без оценочных интерпретаций, то есть чистое — высшее — сознание, каковым является сама жизнь до того, как она являет себя в виде конкретных форм, которым мы потом даём имена-ярлыки. Через тебя не имеющее формы сознание осознаёт самоё себя.
Поэтому тебе, по большому счёту, нечего желать — всё, что тебе могло быть дадено, тебе уже заведомо дано — раз и навсегда (Жизнь). Поэтому тебе, по большому счёту, нечего бояться — тебя невозможно лишить твоего коренного достоинства, твоего бессмертного духа, твоего сознания (хотя оно, конечно, в строгом смысле, вовсе и не твоё).
У одного известного поэта был друг, владеющий небольшим бизнесом. Бизнес процветал, друг хотел его расширить и перевести в другое место. Для этого он собирался продать свою недвижимость. Как-то раз, встретив поэта на улице, друг попросил его об одолжении — отредактироватьобъявление о продаже для размещения в газете.
Поэт тут же нашёл клочок бумаги, карандаш и написал: «Продаётся небольшая, очень милая, приносящая радость и счастье загородная собственность, окружённая кристально чистыми источниками. На рассвете из раскидистых вековых деревьев льются соловьиные трели. Дом купается в лучах восходящего солнца, а в полуденный зной дарит спокойную прохладную тень. Маленький ухоженный сад наполняет воздух ароматами цветов и спелых ягод».
Спустя несколько месяцев поэт случайно столкнулся со своим другом и спросил, удалось ли тому выгодно продать участок.
— Ты знаешь, я больше не думал об этом, — ответил друг. — Когда ты это написал, я понял, каким чудом обладаю и теперь не продам его ни за какие деньги.
Случается, мы не задумываемся, какими прекрасными вещами владеем, и хотим обменять их на что-то другое. Давайте учиться ценить то, чем жизнь одарила нас просто так: друзей, работу, собственное здоровье,таланты, улыбку своих детей и любовь. Это — настоящие драгоценности.
Снимаем дощато-фанерную комнатку вдвоём с Дыдымовым (или ещё с каким-то моим другом) в городе Моздоке, где мы служим с ним в воинской части. Но как-то ночью происходит бесшумный ядерный взрыв, и яркая, подобная солнцу, вспышка озаряет наше окно — мы спешим от неё увернуться, но краем глаза всё равно замечаем (что небезопасно): мой друг от этой вспышки вдруг сильно бледнеет и буквально валится с ног… Огромные толпы людей уныло плетутся в пункт сбора — на огромную центральную площадь города (это уже не Моздок, а некий большой, почти столичный, город), откуда я потихоньку сбегаю в книжный магазин, где долго-долго роюсь в книгах… Так ничего и не купив, вдруг оказываюсь голым средь книжных стеллажей и книжных же гурманов и червей, отчего мне становится стыдно и поэтому я спешу во что-нибудь облачиться — благо, на стуле моя одежда, в том числе и большие ботинки. Выхожу. На улице — лето. Толпы солнечных людей разбрелись по всему городу… Один из наших военных говорит, что девятого числа (кажется, января, кажется, говорит он, это будет воскресенье) нас хотят отправить в Москву… Ещё мне рассказали, что когда я был в книжном, перед всеми на площади выступал архиепископ и сказал, что недолго нам, бедным, осталось жить… Взрыв был то ли учебный, наш, то ли американский, настоящий… Побродив в площадной толпе, я снова ухожу в городскую глубину (через широкий проспект, сверкающий как после дождя), где набредаю на ещё один книжный, через стекло которого разглядываю яркие, цветастые обложки книг… Продавщица зазывает меня (из-за того же стекла) внутрь, где знакомый поэт продаёт входные билеты по рупь с чем-то… Потом, выходя, пытаюсь натянуть на руки коричневые перчатки, но надеваю неправильно — пытаюсь всё-таки надеть правильно…
В минуты откровения яснее и виднее становится нам наша наиболее подлинная, настоятельно требующая полного своего осуществления суть, а также дистанция рассогласования между тем, что нам в себе задано и дано.
Но с возрастом прежней юной гибкости и решимости для сокращения этой дистанции в нас остаётся уже всё меньше и меньше. Чтобы снова начать их в себе развивать и культивировать, требуется мужество заставить себя-данного по-новому настроиться, определиться, уточниться в себе относительно себя-заданного, после чего, сумев преисполниться предельной заинтересованностью в этом, мы уже можем выделить, выявить и артикулировать в себе — из себя — результирующий, суммарный вектор рождаемых нами теперь дополнительных — новых — усилий, ведущих нас к осуществлению себя в Боге и Бога в себе.
Преходящих мгновений не существует. И времени, в строгом смысле, тоже. Вся наша жизнь — одно сплошное мгновение без начала и конца. На Западе родилась традиция линейно-прогрессистского времени, а на Востоке — традиция закольцованного времени (напоминающего один из алхимических символов — змею, кусающую собственный хвост).
Единственное место и единственное мгновение, которых нам не дано избежать — Здесь и Теперь. И пусть «всё течёт, всё меняется», одно лишь неизменно — всегдашнее Сейчас.
Подружись с этим извечно текущим и извечно непреходящим мгновением, и тогда ты всегда и везде будешь у Бога за пазухой, везде будешь у себя дома. Тогда ты перестанешь беспокоиться и начнёшь жить, не запасая жизнь впрок и не откладывая её на мифически иллюзорное будущее.
Позволь настоящему мгновению быть таким, каково оно есть. Мир спокойно обойдётся без тебя и только посмеётся над твоими поползновеньями его исправить, улучшить, модернизировать. Мир не подлежит правке — ты подлежишь правке. И хоть вы с ним — одно, в твоей власти лишь ты сам, как его панель управления, специально для тебя созданная.
Прошлое и будущее — это только твои мыслеформы, ментальные абстракции, условные логические допущения. память — склад для хранения пустых информационных болванок-напоминалок-шпаргалок, оболочек, тегов, шильдиков, маркеров. При этом реальный процесс воспоминания творит по этим тегам новое условное «прошлое», заново его пересочиняет, как в более явном виде это делают, например, мемуаристы, романисты и блоггеры. Будущее, которое входит в Сейчас, в Теперь, оно уже здесь, в противном случае его попросту нет. Нет нигде. Само это понятие — «Будущее» — всего лишь весьма условная фигура речи и стереотипного менталитета. Короче говоря, единственное, что реально и безусловно существует Здесь — это Сейчас. Оно в тебе первично, оно самое натуральное, что в тебе есть. А стало быть, оно в твоей жизни должно занять наивысший приоритет, в противном случае подлинная реальность не сможет так тебя объять, чтобы ты стал живым на все 100%, а это и есть единственная форма счастья, возможная на этой планете. Настоящее — первично, всё прочее — вторично: пусть это станет твоим девизом. Carpe diem (Лови мгновение. — лат.)!
Если тебя не устраивает твоя жизнь, не надо делать резких телодвижений — надо лишь стать круглосуточным её соглядатаем, бесстрастным наблюдателем: всё остальное произойдёт само собой, ибо будет не нарочитым, не выдуманным, а естественным, спонтанным и насущным, то есть единственно необходимым в каждом конкретном случае. Если ты не ценишь, не благодаришь кадое текущее мгновение твоего непреходящего Теперь (а это может случиться лишь тогда, когда ты его не блюдёшь в бдительном своём наблюдении), ты попросту не живёшь, ты — живой труп. Просто наблюдай за самим собой, как за лабораторным животным, как за шахматной фигуркой, больше ничего не надо, ибо тогда ты становишься сознательным, божественным существом, для какого мгновение и вечность — одно. Мы — всего лишь тряпичные куклы, а этот сторонний наблюдатель — наша подлинная, бессмертная сущность, для которой жизнь, осознанность, любовь, счастье — одно. Не ставь себе принудительных, надуманных, нарочитых целей — их тебе поставит твоя жизнь (или, если хотите, Карма). Цени путь к цели, а не саму — гипотетическую, по определению, — цель. Возделывай сад Настоящего и не заботься о Будущем, и тогда получишь наилучший для себя результат.
Дыши глубже — почувствуй в себе энергию жизни, прану: ты ЗДЕСЬ! ты ТЕПЕРЬ! Ты жив! — пойми же это наконец, дурья твоя башка! Если поймёшь по-настоящему, что ты жив, понятие счастья тебе уже не понадобится, ибо это абсолютные синонимы. Каждый из нас является богом и центром вселенной — выше голову! Мы в ответе только за Настоящее — всё остальное не нашего ума дело, ибо мы, живые существа, рождены, дабы иметь дело с живым, а не с тупой и затхлой мертвечиной! Другими словами, единственное живое во вселенной место — это твоё Сейчас, твоё Теперь. Чтобы обрести его (а стало быть и бессмертие), просто сделай его осознанным, прими его таким, какое оно есть, и всё! И всё! Только-то и всего, чтобы стать счастливым и по-настоящему живым человеком, чтобы обрести всю вселенную и чтобы вся вселенная обрела тебя! Ведь это такой пустяк! Но почему-то большинство людей не хотят этого понимать.
Текущее мгновение — это наше всё! Взять на себя ответственность за настоящий момент означает прекратить противостоять его таковости, не враждовать с тем, что есть.
Теперь — таково, каково оно есть, и иным быть не может. То, что всегда знали буддисты, теперь подтвердили и физики: нет в мире изолированных объектов и явлений. Под видимой поверхностью всё и вся друг с другом взаимосвязано как неотъемлемые части космической тотальности, задающей форму проявления каждого конкретного мгновения. Говоря «да» тому, что есть, ты подключаешься к мощи и высшему разуму вселенской жизни, сдаёшь себя ему на поруки и оказываешься проводником благодатных перемен в нашем мире.
Сильнейшая и одновременно простейшая духовная практика: принимать всё, что возникает Здесь и Сейчас, — и внутри и вовне.
Вот ты устремляешь своё внимание в Теперь, в Сейчас — и это твоя бдительность, благодаря которой ты наконец просыпаешься ото сна сознания, сна, каким является, по сути, твоё прошлое и твоё будущее. Всё просто и ясно, когда ты есть сплошное присутствие Здесь и Сейчас. Тогда нет ни времени, ни места для проблем, суеты и дурацкого стресса, какими люди упиваются, не зная, что спасение лежит буквально у них под рукой!
В тот благословенный момент, когда всем своим вниманием входишь в бездонные глубины Настоящего, понимаешь: жизнь божественна и священна. Божественно и священно всё, что ты воспринимаешь, когда присутствуешь (даже если это какие-нибудь заурядные какашки). Всё ясно и просто — без всяких слов и определений — ДО всяких слов и определений.
Теперь, Сейчас глубже того, что в нём происходит. Текущее мгновение глубже того содержания, которое в нём возникает.
Ступая в Теперь, в Сейчас, ты выходишь за границы разнузданной свалки своего суетного ума. Словомешалка беспрестанного мышления замедляется и останавливается. Между отдельными мыслями начинают возникать всё более пространные промежутки, начинает возникать пространство отдыха и блаженной тишины. И только тогда начинаешь понимать, настолько же ты глубже и вольготнее собственных убогих мыслишек.
Обычно люди идентифицируют себя с собственными мыслями о себе и своей вере в то, какими они привыкли и хотят себя мыслить и знать. Мёртвый склад памяти с биркой под именем «Моя жизнь» — это то, откуда ты черпаешь смысл своего эго, но то, что ты получаешь в итоге этого конструирования, есть сугубо искусственная, мёртвая инсталляция навроде шкафа, не имеющего с тобой-подлинным ничего общего.
Твоё глубинное «Я есмь» не имеет ничего общего с тем, что в твоей жизни происходило и происходит, с внешним содержанием твоей жизни. «Я есмь» слито с Теперь, с Сейчас. В детстве и старости, болезни и здоровье, успехе и несчастье «Я есмь» — это пространство Настоящего — остаётся в своём глубинном уровне неизменным.
Сейчас -это не время, в котором что-то происходит. Именно поэтому оно вечно и бессодержательно. Это своего рода пустота — зазор меж всем и вся, меж всеми словами, понятиями, явлениями и событиями. То, о чём невозможно говорить и о чём, по большому счёту, следует молчать.
Когда ты забываешь свою природную укоренённость в безмолвной тишине Сущего, свою священную, божественную реальность, реальность своего Здесь и Сейчас, ты теряешь себя в этом мире. И тобой овладевают страх, смятение, беспокойство, депрессия, гнев, беспросветная тоска, твою жизнь сотрясают возникающие на пустом месте конфликты с окружающими людьми.
Но выход ведь так прост и так очевиден — надо только вспомнить то, что ты всегда знал, но почему-то забыл:
Я не есть мои эмоции и мысли, моё восприятие и жизненный опыт. Я не есть то, что происходило и происходит в моей жизни.
Я — сама эта Жизнь.
Я — безмерное пространство, в котором всё происходит, связуя всё со всем.
Кукольники, вживаясь в жизнь куклы-марионетки, говорят, что постепенно мы сами, то есть кукольники, становимся марионетками в её, куклы, так сказать, руках… Это верно в том смысле, что кукла становится органическим продолжением, частью всего организма артиста…
Ведь наши, допустим, руки, как мы можем подумать, вполне могут как бы диктовать нам свою волю: когда, например, человек судорожно хватает рукой подвернувшийся под неё пистолет, приставляет его к виску, нажимает на спусковой крючок...
То есть наши собственные руки могут, в принципе, сделать что-нибудь такое, что ещё не оформилось, не додумалось в нашей голове.
Это хорошо знают писатели: самое трудное — начать какую-то новую вещь, разогнаться, а потом вдруг вещь пишется уже сама: то есть у подсознания образуются с рукой собственные, самостийные отношения, каковые верхнему, «дневному» сознанию часто уже и неподвластны…
В той же вечерней — извечно застывшей — электричке подвыпивший мужик славно, с подвывом затянул на весь вагон «В такую шальную погоду нельзя доверяться волнам«…
А погодка в тот день и вправду была шальной — снежный буран, холодрыга, и это в середине марта; народ съёжился, насупился: а тут — раскрыл глаза, заулыбался, воспрял духом — ещё живём!..
Жизнь в отчизне катится куда-то в тартарары, в который раз нас снова хватают за шкирку и тыкают носом в дикие хохочущие цены, в бескормицу, в грязь нищеты и политических склок...
Но появляется вдруг эдакий вот сморчок-мужичок, и мы снова — живы, и не помрём, и усаживаемся теплее друг к дружке, мы снова вместе, мы — народ, такой народ, который столько перетерпит-перетрёт, что им там и не снилось…
За последний год столицу заполонили разных размеров двухколёсные тележки с кронштейнами, эдакие полутачки для переноса баулов, сумок, мешков… Поначалу ими обзавелись тётеньки преклонных лет, за ними потянулись дяденьки преклонных лет, потом, когда начали появляться какие-то совсем уже фирменные забугорные конструкции, за дело взялась средневозрастная категория совмешочников и, в конце концов, молодёжь — первое время в глаза бросались в основном торговцы мелким товаром, «челноки», распространители газет в переходах, метро, на многолюдных улицах, вокзалах, но постепенно опомнились и остальные: за дефицитными тележками началась повальная охота, они сами стали выгодным товаром, но со временем их появилось много и теперь пожалуйста — любой может купить на улице или в метро… Если только потянет такую, довольно четырёхзначную, цену: и я бы не прочь, да не могу (в карманах не густо)…
Искусство — процесс, на первой стадии, интимный; из туманных ощущений и позывов, из будто бы пустоты, из якобы ничего возникает объект, а по сути — он уже был, есть и только переносится художником из одного, ненашего, измерения в другое, наше…
Внешняя сложность, простота, яркость, неяркость и прочее — это и есть только внешность объекта, а сущность его в глубине — ЗА словом, ЗА краской, ЗА звуком, и ради этой самой сущности художник и работает — творит, и делать это вынужден не впрямую, а сложными окольными путями, вслепую зондируя каждый новый поворот, и поэтому как бы поигрывая тем, чем только он и располагает (и владеет), — словом, краской, звуком…
Стать несчастным можно не только посредством создания себе искусственных проблем, но и с помощью недюжинного упорства, направленного на то, чтобы их избежать.
После того, как у нас был принят закон о том, что помещать умалишённых в психушку можно только с их добровольного согласия, подобных странных людей средь нашего, не страдающего такого рода расстройствами, брата их явно прибавилось.
Один такой старичок с дёргающейся головой и бегающими глазами, что в прежние годы вряд ли бы мог оказаться на свободе, бесцельно путешествовал на пригородных электричках по среднему Подмосковью, пользуясь льготным проездным билетом, и вряд ли бы смог привлечь к себе особое внимание попутчиков, если бы не припадал то и дело к приоткрытому по случаю летней жары вагонному окну, чтобы высыпать в него очередную порцию загадочного порошка, которую периодически извлекал из помятой жестяной банки, служащей некогда престижной тарой для отборного индийского чая. Попутчики старичка недоумённо косились на его странные телодвижения, но, соблюдая приличия, молчали, хоть и пересмеивались иногда между собой украдкой.
Однако один из заинтригованных соседей старичка не смог сдержать невольного любопытства и задал ему закономерный вопрос: «Извините, что это вы всё сыплете в окно?»
Хозяин старой жестянки прижал её к груди, будто это был прах его любимой матушки, и, заикаясь, ответил: «Как что? Порошок против слонов! Отличное средство, которое я сам изобрёл, смешав несколько секретных ингредиентов».
«Постойте! — возразил настырный попутчик. — Какие слоны в Подмосковье?!»
«Вот потому-то их и нет! — невозмутимо отвечал старичок, многозначительно кивнув на свою облупленную коробку. — Эффективность этого средства не имеет себе равных!»
х х х
Опыт показывает, что настойчивое стремление избежать виртуальных опасностей и рисков лишь способствует их реальному воплощению и тотальному умножению (иллюзорная опасность становится тогда не менее пагубной, чем реальная).
Несуществующие беды создают в головах добровольных несчастливцев сложные хитросплетения нейросемантических связей, которые, если их вовремя не разорвать, с годами становятся всё изощрённей и запутанней, и в результате таким горемыкам остаётся одна дорога — в психушку (к сожалению, психотерапия, способная пресечь столь пагубное развитие событий, у нас в городах находится в зачаточном состоянии, и то лишь в крупных городах, а в городах поменьше, не говоря уже о тысячах сёл и деревень, настоящих специалистов в этой области и в помине ещё не было, и вряд ли когда-нибудь будет).
Чтобы оставаться несчастными как можно дольше, мы, обжегшись однажды на молоке, должны до конца своих дней дуть и дуть на воду, что прохладна и свежа…
Ножом можно порезаться, едой — отравиться, дыша воздухом — поймать смертельно опасные вирусы и т.д.: каждый из этих рисков, приложив к ним толику воображения, можно раздуть до размеров поистине слоновьих…
