Время это (свойственное человеку) восприятие бытия как про-странства (странствия, протяжённости). Время есть трансцендентальное (со-)знание, тройственное (через прошлое-настоящее-будущее) рас-познавание жизни-смерти, невольно противящееся абсолютной (а значит и беспричинной) спонтанности существования. Поэтому наше сознание искусно (искусственно) выискивает в окружающем вехи-закономерности, через которые непрерывно соотносит это окружающее с собственным существованием и сплетает (вы-думывает), ткёт из этих непрерывно подтасовываемых соотношений его (существования) ущербно закономерныйобраз (легенду, прозу, ткань).
Пытаясь преодолеть старую метафизику, субъективную односторонность человеческого мышления, мы пробуем взглядывать на мир не-человеческим, за-человеческим оком, оком некоего камня, т.е. более (по возможности) объективно, что, собственно, тоже не исчерпывает (не вы-черпывает) всей множественности заключённых в бытии смыслов (всей полноты).
Человек — трагичен. Но его (и его мышления) спасение (выход из трагизма разорванного бытия) — только в непрерывном (снова и снова) перевоссоздании, переобновлении, только в творчестве, что примиряет постоянство и текучесть, объединяет всё со всем, что прозревает непротиворечивость в противоречивых проявлениях бытия, закруглённое единство сиюминутного в вечном и вечного в сиюминутном, т.е. (другими словами) единство Мира в Боге и Бога в Мире (Универсум).
Выходит, без метафизики (без объединяющего порыва «поэтического» прозрения) не обойтись, — но дело в том, что, отбрасывая, преодолевая прежнюю, устаревшую, закосневшую метафизику, мы всякий раз создаём новую метафизику, т.е. мы всякий раз заново (в новых условиях) переосмысляем существующее (мир, человека, Бога) как целое по отношению к бытию.
А ведь некоторые поэты давно уже обогнали в этом прозревании самых великих философов…
5.11.93 (01-45)
Интересен сырой, разлаписто-раздрызганный текст, пребывающий в состоянии текучего становления, интересно — откуда что выплетается; а наждачно отредактированный, обструганный и привычно прилизанный текст блюдёт правила приличия, не имеющие ничего общего с собственно творчеством как процессом непосредственного сообщения с запредельным (такой текст подобен человеку, не имеющему привычки носить галстук, которого пригласили в старый добрый советский ресторан, — сей человек всё-таки вынужден затягивать шею ненавистной удавкой, т.к. швейцар ни за что не пропустит его внутрь приличного заведения без того атрибутивного аксессуара, каким в числе иных является и галстук).
А художество как ремесло заключается не в умении редактировать, а в умении вызывать и поддерживать в своём сознании (и во всём организме) такие — психологически промежуточные — состояния (родственные состояниям релаксации, медитации, суггестии, сомнамбулизма), при которых произведения выползают на свет органично, естественно, непреднамеренно, без чрезмерной натуги, способной в зародыше убить нарождающееся из мрака существо, нередко неведомое и самому демиургу…
Яблоко раздора, яблоко познания добра и зла (или апокрифический виноград, котрый ели отцы, а дети, мол, пожинают оскомину)…
Самый для наших относительно северных широт и нашему человеку соответствующий сорт яблок — антоновка: плод крупный и крепкий, аки кулак Кожемяки, стойкий необычайно ко всем неприятностям внешней среды, зелёный, кислый как лимон, пригоден к длительному хранению, после которого желтеет, мягчает и уже более удобен для употребления внутрь. Антоновка поистине — ядрёное яблоко жизни. Яблоко для русских — плод, несомненно, особенный, сакральный. Языческий.
Центром и смыслом Эдемского сада является Древо Жизни, плоды которого дают вечную райскую жизнь. Но за то, что Адам и Ева вкусили плоды от Древа Познания Добра и Зла, Господь лишил их надежды вкусить плоды от Древа Жизни вечной. Он наказал их не за то, что они стали что-то знать, а за то, что раскололась детская цельность их восприятия, за то, что в нём угнездился дуализм добра и зла, замутняющий чистоту созерцания искушениями плоти, изнурительной борьбой «верха» и «низа», духа и плоти.
Но взращиваемое преобладание одной из этих противоборствующих ипостасей борьбу сию преуменьшает. Кто потакал позывам плоти и дух свой горний подавлял, тот в конце концов истаивал под тяжестью собственного брюха, тот — успокаивался и умиротворялся во плоти. Кто потакал позывам духа и плоть свою позабывал, тот тоже — успокаивался и умиротворялся, но в духе.
Матушка моя любимая испекла сегодня яблочный пирог и принесла мне оного кусочек. И я вкусил его с чайком, записывая между делом случайные ассоциации (и сентенции), пингпонгово отскакивающие от понятия «яблоко«, что обыгрывается в восемнадцатом пункте Естествослова. Этимологическое озарение—прозрение пронзило вдруг меня: яблоко есть облако вкруг «я» (я-облако — я-блако — яблоко), где «я» — глубинная сердцевина с зёрнами-семенами жизни и смысла.
Мы все гоняемся за удовольствием, каким бы оно ни было, — чувственным, интеллектуальным, культурным; удовольствием от пищи, удовольствием воспитывать и поучать, удовольствием думать и сочинять, удовольствием проводить социальные реформы, удовольствием от занятий спортом, любовью, наукой, поэзией, прозой, удовольствием от бизнеса и чего ещё угодно, удовольствием делать зло, удовольствием делать добро, удовольсвием от собственной мудрости, собственной значимости, собственной неполноценности, собственной бедности, собственного богатства, собственной щедрости, собственной бережливости, удовольствием от своего атеизма, от своей истовой веры в Бога…
Вся общественная структура заточена под то, чтобы так или иначе взаимодействовать с группами людей, объединённых стремлением к тем или иным доминирующим удовольствиям. Без удовольствий жизнь обычного современного человека теряет всякий свой смысл. Несмотря на то, что жизнь ради удовольствий всегда ведёт к страданию и печали.
Однако же не стоит сразу бросаться на все свои удовольствия с огнём и мечом правоверной аскезы. Умнее будет взять их структуру, их природу — от верхушек до корней — и понять. Понять — бесстрастно, без восхвалений и осуждений (понять — значит простить). Если уж мы гонимся за удовольствиями, давайте делать это с открытыми глазами, видя и вторую сторону всякого удовольствия — страдание (как бы мы ни тщились его избежать).
Так что же такое удовольствие и откуда оно берётся?
Удовольствие начинается с восприятия, переходит в реактивное ощущение, которое провоцирует появление контакта (реального или мысленно-виртуального), который, в свою очередь, приводит к зарождению желания. Вижу я, например, дорогой роскошный автомобиль. Когда я на него смотрю, у меня возникает реакция, ощущение, после чего я прикасаюсь к этому автомобилю или представляю, что прикасаюсь, представляю, как я в нём сижу, а потом во мне рождается закономерное желание им обладать и на нём разъезжать, куда и когда я только захочу.
А если, например, я созерцаю божественный восход солнца, просыпающуюся природу, изящные шарики росы на траве, слушаю птичьи переклики, стрёкот кузнечиков и даже вдруг — лицом к лицу — встречаю на полевой тропинке длинноухого зайца (такое со мной случалось, и не раз), я начисто забываю о себе, перед этим всеобъемлющим чудом меня со всеми моими житейскими треволнениями просто нет, а есть одно восторженное явление всей мировой природы здесь и сейчас, одна лишь небесная любовь и красота, абсолютно бескорыстная и бесполезная, которую я (раз меня нет) никак не определяю, не оцениваю и не формулирую и которую я вскоре забуду без всякой задней мысли. И в этом случае это без-умное удовольствие не завершится желанием и не породит поэтому ничего негативного. Проблемы возникают, когда в это безадресно-бесполезное восприятие вмешивается наш суетно-прагматичный (по определению) ум, что начинает всё увиденное именовать, определять, формулировать, описывать, олитературивать: ах, мол, как же всё это прекрасно, наблюдать такие красивые картины природы весьма приятственно и не мешало бы-де как-нибудь продолжить столь увлекательное утоление сенсорного голода — например, посредством туристических поездок. Неуёмная мысль, получив мельчайшую зацепку, уже на автомате раскручивает все эти грёзы, порождая всё новые и новые модификации этого желания (куда поехать, когда, каким способом). Это, впрочем, вполне естественная реакция — так уж все мы с вами устроены. Поэтому большинство людей так и живёт, так реагирует. Ум (довольно, по космопланетарным меркам, надавнее изобретение земной эволюции) оформляет, усиливает, продлевает переживание удовольствия, что от повторения этой оформляющей процедуры всё более формализуется, автоматизируется и притупляется, становится всё более и более механистичным.
Естественная реакция желания на окружающую реальность искажается посредническим вмешательством пристрастной, необъективной мысли. Мысль консервирует эту реакцию в виде памятного ярлыка, компактного паттерна воспоминания, который потом питает новыми деталями и ассоциациями, связями и гиперссылками.
Без памяти жизнь наша была бы невозможна, до определённого уровня её инструментальная деятельность помогает нам решать наши повседневные задачи (так же, как это делает память компьютера), например, не забыть пойти на работу, а до этого подняться с постели, умыться, позавтракать, почистить зубы (у кого они ещё есть, у меня их практически уже не осталось), должным образом одеться, запереть дверь, успеть на автобус, для чего надо помнить нужную нам часть расписания его движения по маршруту, на работе нам понадобится припомнить навыки, которые мы когда-то приобрели, чтобы успешно с этой работой справляться и чтобы получить потом за неё от работодателя заработанные деньги, что бывают разных номиналов, каковые нам тоже необходимо помнить, чтобы знать, как их тратить и т.д.
Но мысль, по определению, целиком и полностью исходит из прошлого, отжившего, старого, стереотипного, из-за чего (помимо очевидной утилитарной пользы) приносит много вреда, ограничивая нашу свободу и творческую независимость. Всё новое, свежее есть небывалое и незнаемое, что рождается и существует только здесь и сейчас, в ничтожный миг между прошлым и будущим. Его нельзя сохранить, законсервировать на будущее без серьёзных потерь.
Стремление хоть как-то сохранить и повторить удовольствие так или иначе всегда обращает его в страдание. Повторение порождает сравнение с предудыщими модификациями удовольствия, что оказывается не в пользу последующих повторений, отчего возникает разочарование, боль. А если кто-то или что-то и восе откажет вам в повторении? Тогда негативные эмоции нахлынут на вас такой огромной волной, что последствия могут быть самые что ни на есть неприятными, если не трагическими. Не получив желаемого, вы становитесь завистливым, встревоженным, ненавидящим всё и вся. На этой почве совершаются тысячи бытовых преступлений. Жена отказала вам в удовольствии, в каком прежде никогда не отказывала, и вот вы уже её ревнуете, вы её ненавидите, вы вступаете с ней в перебранку, слово за слово, и вот уже кухонный нож оказывается у вас в руке, и только потом, когда она, окровавленная, падает на пол, вы догадываетесь, что поневоле совершили непоправимое… Это так просто.
Ещё вчера вы были уважаемым депутатом в парламенте, председателем его финансово-экономического комитета, вы привыкли к привилегиям власть предержащих, богачи, лидеры списка «Форбс», подобострастно искали с вами встречи и готовы были исполнить любое ваше желание, стоило вам только им на него намекнуть, а сегодня закончились очередные выборы и вам не повезло — вас на этот раз не переизбрали, хотя, по всем расчётам, должны были бы переизбрать… И вот вы совсем один, никто из прежних знакомых и «уважаемых» людей вас уже будто не замечает. Вы опустошены и разбиты, полностью выбиты из своей тарелки, жизнь, отданная во власть удовлетворения всё более и более ненасытных желаний, грохнула вас с лучезарных небес на бедную матушку-землю. Вам больно и страшно, и этот страх будет вас донимать до тех пор, пока вы не найдёте другие виды и формы удовольствий, пригодных для изменившихся обстоятельтв вашей теперешней жизни.
Там, где жизнь подчинена погоне за удовольствием, она в итоге оказывается сплошным страданием, и если вас такая жизнь устраивает, пожалуйста, следуйте этим путём и дальше (вольному — воля). Если же вы хотите покончить с удовольствием, а стало быть и со страданием, вы должны не избавляться от него насильственной аскезой (как это пытаются делать монахи) , а должны стать просто намного более сознательным человеком по сравнению с тем, каким вы являетесь в данный момент времени, вы должны освоить медитативную психотехнику существования в здесь и сейчас, должны понять комплексную структуру удовольствия (восприятие-ощущение-контакт-желание) и просто бесстрастно наблюдать за работой его механизма. Только и всего. Неусыпно следить за собой, за своими реакциями — вот задача. Каждый день уменьшать сферу своего бессознального за счёт увеличения сферы сознательного, пока вы и во сне не будете осознавать, что вы спите (это индикатор обретения полного, совершенного осознания).
Научившись помещать свою жизнь на кончике этой иглы — в здесь и сейчас, в нулевой миг между прошлым и будущим, — вы обретёте громадную радость и счастье непосредственного, бездумно-безумного восприятия абсолютно актуальной и необусловленной реальности, которую называют то Богом, то Абсолютом, то Атманом, то Брахманом, то Брахмой, то Высшим Разумом…
Преходящих мгновений не существует. И времени, в строгом смысле, тоже. Вся наша жизнь — одно сплошное мгновение без начала и конца. На Западе родилась традиция линейно-прогрессистского времени, а на Востоке — традиция закольцованного времени (напоминающего один из алхимических символов — змею, кусающую собственный хвост).
Единственное место и единственное мгновение, которых нам не дано избежать — Здесь и Теперь. И пусть «всё течёт, всё меняется», одно лишь неизменно — всегдашнее Сейчас.
Подружись с этим извечно текущим и извечно непреходящим мгновением, и тогда ты всегда и везде будешь у Бога за пазухой, везде будешь у себя дома. Тогда ты перестанешь беспокоиться и начнёшь жить, не запасая жизнь впрок и не откладывая её на мифически иллюзорное будущее.
Позволь настоящему мгновению быть таким, каково оно есть. Мир спокойно обойдётся без тебя и только посмеётся над твоими поползновеньями его исправить, улучшить, модернизировать. Мир не подлежит правке — ты подлежишь правке. И хоть вы с ним — одно, в твоей власти лишь ты сам, как его панель управления, специально для тебя созданная.
Прошлое и будущее — это только твои мыслеформы, ментальные абстракции, условные логические допущения. память — склад для хранения пустых информационных болванок-напоминалок-шпаргалок, оболочек, тегов, шильдиков, маркеров. При этом реальный процесс воспоминания творит по этим тегам новое условное «прошлое», заново его пересочиняет, как в более явном виде это делают, например, мемуаристы, романисты и блоггеры. Будущее, которое входит в Сейчас, в Теперь, оно уже здесь, в противном случае его попросту нет. Нет нигде. Само это понятие — «Будущее» — всего лишь весьма условная фигура речи и стереотипного менталитета. Короче говоря, единственное, что реально и безусловно существует Здесь — это Сейчас. Оно в тебе первично, оно самое натуральное, что в тебе есть. А стало быть, оно в твоей жизни должно занять наивысший приоритет, в противном случае подлинная реальность не сможет так тебя объять, чтобы ты стал живым на все 100%, а это и есть единственная форма счастья, возможная на этой планете. Настоящее — первично, всё прочее — вторично: пусть это станет твоим девизом. Carpe diem (Лови мгновение. — лат.)!
Если тебя не устраивает твоя жизнь, не надо делать резких телодвижений — надо лишь стать круглосуточным её соглядатаем, бесстрастным наблюдателем: всё остальное произойдёт само собой, ибо будет не нарочитым, не выдуманным, а естественным, спонтанным и насущным, то есть единственно необходимым в каждом конкретном случае. Если ты не ценишь, не благодаришь кадое текущее мгновение твоего непреходящего Теперь (а это может случиться лишь тогда, когда ты его не блюдёшь в бдительном своём наблюдении), ты попросту не живёшь, ты — живой труп. Просто наблюдай за самим собой, как за лабораторным животным, как за шахматной фигуркой, больше ничего не надо, ибо тогда ты становишься сознательным, божественным существом, для какого мгновение и вечность — одно. Мы — всего лишь тряпичные куклы, а этот сторонний наблюдатель — наша подлинная, бессмертная сущность, для которой жизнь, осознанность, любовь, счастье — одно. Не ставь себе принудительных, надуманных, нарочитых целей — их тебе поставит твоя жизнь (или, если хотите, Карма). Цени путь к цели, а не саму — гипотетическую, по определению, — цель. Возделывай сад Настоящего и не заботься о Будущем, и тогда получишь наилучший для себя результат.
Дыши глубже — почувствуй в себе энергию жизни, прану: ты ЗДЕСЬ! ты ТЕПЕРЬ! Ты жив! — пойми же это наконец, дурья твоя башка! Если поймёшь по-настоящему, что ты жив, понятие счастья тебе уже не понадобится, ибо это абсолютные синонимы. Каждый из нас является богом и центром вселенной — выше голову! Мы в ответе только за Настоящее — всё остальное не нашего ума дело, ибо мы, живые существа, рождены, дабы иметь дело с живым, а не с тупой и затхлой мертвечиной! Другими словами, единственное живое во вселенной место — это твоё Сейчас, твоё Теперь. Чтобы обрести его (а стало быть и бессмертие), просто сделай его осознанным, прими его таким, какое оно есть, и всё! И всё! Только-то и всего, чтобы стать счастливым и по-настоящему живым человеком, чтобы обрести всю вселенную и чтобы вся вселенная обрела тебя! Ведь это такой пустяк! Но почему-то большинство людей не хотят этого понимать.
Текущее мгновение — это наше всё! Взять на себя ответственность за настоящий момент означает прекратить противостоять его таковости, не враждовать с тем, что есть.
Теперь — таково, каково оно есть, и иным быть не может. То, что всегда знали буддисты, теперь подтвердили и физики: нет в мире изолированных объектов и явлений. Под видимой поверхностью всё и вся друг с другом взаимосвязано как неотъемлемые части космической тотальности, задающей форму проявления каждого конкретного мгновения. Говоря «да» тому, что есть, ты подключаешься к мощи и высшему разуму вселенской жизни, сдаёшь себя ему на поруки и оказываешься проводником благодатных перемен в нашем мире.
Сильнейшая и одновременно простейшая духовная практика: принимать всё, что возникает Здесь и Сейчас, — и внутри и вовне.
Вот ты устремляешь своё внимание в Теперь, в Сейчас — и это твоя бдительность, благодаря которой ты наконец просыпаешься ото сна сознания, сна, каким является, по сути, твоё прошлое и твоё будущее. Всё просто и ясно, когда ты есть сплошное присутствие Здесь и Сейчас. Тогда нет ни времени, ни места для проблем, суеты и дурацкого стресса, какими люди упиваются, не зная, что спасение лежит буквально у них под рукой!
В тот благословенный момент, когда всем своим вниманием входишь в бездонные глубины Настоящего, понимаешь: жизнь божественна и священна. Божественно и священно всё, что ты воспринимаешь, когда присутствуешь (даже если это какие-нибудь заурядные какашки). Всё ясно и просто — без всяких слов и определений — ДО всяких слов и определений.
Теперь, Сейчас глубже того, что в нём происходит. Текущее мгновение глубже того содержания, которое в нём возникает.
Ступая в Теперь, в Сейчас, ты выходишь за границы разнузданной свалки своего суетного ума. Словомешалка беспрестанного мышления замедляется и останавливается. Между отдельными мыслями начинают возникать всё более пространные промежутки, начинает возникать пространство отдыха и блаженной тишины. И только тогда начинаешь понимать, настолько же ты глубже и вольготнее собственных убогих мыслишек.
Обычно люди идентифицируют себя с собственными мыслями о себе и своей вере в то, какими они привыкли и хотят себя мыслить и знать. Мёртвый склад памяти с биркой под именем «Моя жизнь» — это то, откуда ты черпаешь смысл своего эго, но то, что ты получаешь в итоге этого конструирования, есть сугубо искусственная, мёртвая инсталляция навроде шкафа, не имеющего с тобой-подлинным ничего общего.
Твоё глубинное «Я есмь» не имеет ничего общего с тем, что в твоей жизни происходило и происходит, с внешним содержанием твоей жизни. «Я есмь» слито с Теперь, с Сейчас. В детстве и старости, болезни и здоровье, успехе и несчастье «Я есмь» — это пространство Настоящего — остаётся в своём глубинном уровне неизменным.
Сейчас -это не время, в котором что-то происходит. Именно поэтому оно вечно и бессодержательно. Это своего рода пустота — зазор меж всем и вся, меж всеми словами, понятиями, явлениями и событиями. То, о чём невозможно говорить и о чём, по большому счёту, следует молчать.
Когда ты забываешь свою природную укоренённость в безмолвной тишине Сущего, свою священную, божественную реальность, реальность своего Здесь и Сейчас, ты теряешь себя в этом мире. И тобой овладевают страх, смятение, беспокойство, депрессия, гнев, беспросветная тоска, твою жизнь сотрясают возникающие на пустом месте конфликты с окружающими людьми.
Но выход ведь так прост и так очевиден — надо только вспомнить то, что ты всегда знал, но почему-то забыл:
Я не есть мои эмоции и мысли, моё восприятие и жизненный опыт. Я не есть то, что происходило и происходит в моей жизни.
Я — сама эта Жизнь.
Я — безмерное пространство, в котором всё происходит, связуя всё со всем.
