«Где Дух Господень, там свобода» (II Кор., 3:17) — так: но свобода сия не от страданий житейских, не от мук телесных и душевных, кончающихся неминуемой смертью, а свобода исполненного ими отчаяния истаять в безраздельной и сладостной (соблазнительной) вере, воплотиться в священном трепете Откровения; свобода человеческого выбора между самодуструкцией, манящими формами ложного самоспасения и вратами Единого Бога, которые всегда раскрыты перед нами в своём ожидании, но, как сказано, узки, а значит не всякому впору, и врата сии не где-то там, вдали от нас, а в нашем с вами сердце.

Но сердце умом не понять, а посему так ли уж мы свободны в сердечном своём выборе?..

Христос для примера некоторым страждущим отпустил грехи, кого-то исцелил, кого-то оживил и т.д., чтобы наглядно показать, что вся наша жизнь находится в полной Его власти, что Он мог бы при желании облагодетельствовать каждого из нас, но Он этого не делает, а говорит: вам, ребятки, надо ещё над собой поработать, вам надо ещё пострадать и помучиться, чтобы оказаться достойными Моей Благодати, ибо «много званных, но мало избранных», но даже и после этого, даже уже удостоив Своими почестями, волен Я повернуть всё обратно, волен Я сих избранных наказать ещё сильнее, чем прежде, ибо «кого любит Господь, того наказывает» (Пр.3:12)…

Так что и вправду — «страшно впасть в руки Бога живого» (Евр.10:31).

Христос пришёл не утешать, а подвигнуть нас к ультимативному испытанию на прочность нашего духа и к творческой реализации его ещё дремлющего потенциала.

Если любовь, по Христу, и есть любовь, то любовь эта нечеловеческая, за-человеческая, сверх-человеческая, которая любовью является лишь с точки зрения всеохватного Божьего видения, а с точки зрения человеческой (внутри-человеческой) любовь эта становится жестоким, непосильным долгом, хотя порой она предстаёт вдруг и сладким соблазном, манящим человека сбросить с себя бремя своих ординарных, обыденных забот и сует.

Христос требует от людей не просто любви, не любви как блаженства, любования и благо-дарения, а любви как величайшей жертвы и непомерного подвига, любви, на потребу которой человек должен отдать всю свою жизнь целиком, — на меньшее Бог Христа (чем Он и отличается от языческих богов) не согласен.

А парадокс здесь в том, что человек должен отдать Богу этот долг не только не поступившись своей свободой, но даже наоборот — увеличив, раздвинув её до небывалых доселе пределов.