Жила-была себе заскорузлая деревянная табуретка, послужившая однажды художнику основанием для натюрморта, состоящего из хлеба краюхи, чаши с божественно чистой водой, бурого камня не больших-не маленьких размеров, допотопного будильника, толстенного тома «Симплициссимуса» и роскошно духовитого яблока.
Художник в рабочих штанах сидел на табуретке в саду, где из земли произрастали чудесные деревья, неподалёку от своего маленького домика. А в домике была печь, в печи горел огонь, дым через трубу вылетал в небо, где светило солнце, плавало облако, свистела птица и порхала бабочка. Где-то по просёлочной дороге прогрохотала машина, в которой сидел неведомый художнику человек. А в лесу хоронился неведомый зверь.
Неведомый художник закончил свой натюрморт, взял в свою правую руку роскошно духовитое яблоко и пожрал его.
Жила-была себе заскорузлая деревянная табуретка, сотворённая по образу и подобию древнего доброго дуба. В табуретке шевелилась и дышала в полусне весёлая древесная душа. Эта полусонная древесность, населяющая планету, одно из немногих полусознательных сообществ, неотступно и героически противоборствующих её всеобщей дьяволизации…
В разраздольном поле у перепутья трёх дорог наша героическая табуретка служила порой случайному путнику древом отдохновения и покоя. Почти древом, почти покоя, но — служила, служила!..
Хотя за годы и годы кособоко-сомнительного стояния вдали от домашнего уюта и тепла она, бедняжка, одичала и растрескаласьвдоль и поперёк, но каждую весну, но каждую весну она снова и снова ощущала в себе слабые токи своей древней древесной сущности и изо всех сил тянулась призрачными ветвями к радеющему за всё живое божественному светилу, дрожала всеми своими несуществующими листочками — с восторгом и верой, с восторгом и верой…
Поймите же вы наконец, что и дерево, и табуретка, и машина, и человек, и облако, и хлеб, и птица, и земля, и небо, и солнце, и дом, и чаша, и вода, и камень, и зверь, и часы, и книга, и яблоко, и штаны, и огонь, и бабочка — всё это суть живые и сознательные сущности: хоть как-то, хоть не совсем, почти, случайно, хоть каким-то боком, но — живые, но — сознательные! Ибо невероятное — всегда вероятно. Ибо чудо есть чаемое ЕСТЬ. Проявление всеприемлемого бытия.
Я — табуретка!.. У перепутья трёх дорог стою я в разраздольном поле — забыт, изломан, хромоног: зато исполнен доброй воли... А тут вдруг как-то я заметил, что откуда-то сбоку у меня появился сначала какой-то странный нарост, будто сучок, а потом из него начал вдруг — о чудо! — пробиваться тихий и скромный росточек — веточкаживая...
И двадцать лет назад я был уверен в том, что существует (где? — где угодно!) безграничная множественностьмиров с самой разнообразной структурой и комбинацией законов-констант.
Вкусившему от яблока стыда и сладострастия беспорточному Адаму понадобились штаны, заслоняющие от сторонних взоров выдающиеся особенности его материально-телесного низа. Надев которые, он прошёл посвящение в реальные мужики.
«По утрам, надев трусы, не забудьте про часы«, — писал выдающийся поэт современности Андрей Вознесенский. То есть когда ты в раю, без штанов, тогда времени нет и в помине, а когда тебя изгоняют из рая за то, что ты подглядывал в школьной уборной за девочками, тогда-то ты и проходишь сакральную инициацию, тогда-то и кончается твоё безоблачное и безвременное яблочное детство, ты становишься рядовым родовым смертным и начинается стремительный бег твоего времени, и родители дарят тебе ко дню рождения твои первые наручные часы.
По утрам, надев штаны, убегай от сатаны, но, верша свои дела, истребляй его дотла!
Яблоко раздора, яблоко познания добра и зла (или апокрифический виноград, котрый ели отцы, а дети, мол, пожинают оскомину)…
Самый для наших относительно северных широт и нашему человеку соответствующий сорт яблок — антоновка: плод крупный и крепкий, аки кулак Кожемяки, стойкий необычайно ко всем неприятностям внешней среды, зелёный, кислый как лимон, пригоден к длительному хранению, после которого желтеет, мягчает и уже более удобен для употребления внутрь. Антоновка поистине — ядрёное яблоко жизни. Яблоко для русских — плод, несомненно, особенный, сакральный. Языческий.
Центром и смыслом Эдемского сада является Древо Жизни, плоды которого дают вечную райскую жизнь. Но за то, что Адам и Ева вкусили плоды от Древа Познания Добра и Зла, Господь лишил их надежды вкусить плоды от Древа Жизни вечной. Он наказал их не за то, что они стали что-то знать, а за то, что раскололась детская цельность их восприятия, за то, что в нём угнездился дуализм добра и зла, замутняющий чистоту созерцания искушениями плоти, изнурительной борьбой «верха» и «низа», духа и плоти.
Но взращиваемое преобладание одной из этих противоборствующих ипостасей борьбу сию преуменьшает. Кто потакал позывам плоти и дух свой горний подавлял, тот в конце концов истаивал под тяжестью собственного брюха, тот — успокаивался и умиротворялся во плоти. Кто потакал позывам духа и плоть свою позабывал, тот тоже — успокаивался и умиротворялся, но в духе.
Матушка моя любимая испекла сегодня яблочный пирог и принесла мне оного кусочек. И я вкусил его с чайком, записывая между делом случайные ассоциации (и сентенции), пингпонгово отскакивающие от понятия «яблоко«, что обыгрывается в восемнадцатом пункте Естествослова. Этимологическое озарение—прозрение пронзило вдруг меня: яблоко есть облако вкруг «я» (я-облако — я-блако — яблоко), где «я» — глубинная сердцевина с зёрнами-семенами жизни и смысла.