Наступает пора Пастернака —   буйство солнца, капель, кутерьма   сочных запахов, красок… Однако   из-под снега немало дерьма   и отбросов, увы, проступает,   заземляя безумный улёт   в эмпиреи, где вера слепая   нам с три короба снова наврёт.

Из ласточкиных гнёздышек у меня под крышей —   воробьёв чириканье, их семейный гвалт:   эти горлохваты, эти нувориши   дарят нам восторженно природный свой азарт.     Ласточки давно уж улетели в страны,   где тепло и сытно и даль небес видней,   где нынче обитают приверженцы Корана,   сменившие ценителей целительных огней.     Да и мы — домищ своих каменных, надёжных   неужель хозяева до скончанья лет?   Разве гарантировать будущее можно   и судьбу планировать собственную? — нет.     Мы босыми пятками, как сказано поэтом,   ходим, балансируя, по лезвию ножа...   И коли наша песенка заведомо не спета,   каждая секундочка предельно нам важна…     Воробью и ласточке — каждый день, как первый,   первый и последний на родной земле:   некогда им думать о себе, наверно,   о правах и долге, о добре и зле.     Всё для них естественно, насущно и священно,   всё для них едино, единственно и столь   непредусмотрительно, спонтанно, откровенно,   как любовь и музыка — до-ре-ми-фа-соль…