Выдёргивал сегодня свой очередной приватный зуб (остаток зуба) — четвёртый-верхний-левый.
Новая примета — помимо зубных страдальцев в стоматологическом зале ожидания томилось несколько цивильно прикинутых молодых людей с повреждёнными челюстями (коммерсанты): оборотная сторона коммерциализации времён очередной российской депрессии.
23.10.93 (01-48)
Усохшие остатки мозолей на моих отвыкших от физического труда ладонях уже сошли: закопали в земельку то, что от тётеньки Вали осталось. Поминки же послужили поводом для встречи с давно не видевшими друг друга родственниками (иных десятки лет не видел). Количество и разнообразие яств на этой тризне меня почему-то смущало…
23.10.93 (02-06)
Уж который день за хлипкой дверью моей каморки истошно орёт (мяукает) микроскопический котёнок, уязвляя совесть мою и высокомерное моё уединение — отъединение от внешних, бушующих за дверью трагедий… Но что я могу предложить ему — не воду же из моего специального отстойного ведра?..
Из приёмника — сладкие, неизбывные звуки Гаэтано Доницетти…
«И все они умерли, умерли, умерли»…
24.10.93 (14-35)
Вот оно, началось: за окном — первая настоящая позёмка метёт по крышам и недоумённо стынущей бледнокоричневой земле… Из щелей дряхлой, прогнившей оконной рамы тянет холодрыгой, стремящейся к супротивным щелям кургузой и хилой двери. Но сей сквозняк спасает меня от дымовой завесы, беспрестанно изрыгаемой моими чёрными курительными лёгкими.
Да, конечно, время — категория чрезвычайно относительная и во многом человеческая. Какое время у тараканов?..
Детишки чёрных тараканов (согласно БСЭ) взрастают в течение аж четырёх лет (с ума сойти!).
24.10.93 (14-52)
Юрий Карлыч: «Писать можно начиная ни с чего… Всё, что написано — интересно, если человеку есть что сказать, если человек что-то когда-то заметил».
А Виктор Борисыч: «Надо писать лишнее».
То бишь — дело своё надобно делать без нарочитого пережима, но в то же время и без недожима, то бишь — в собственную силу, меру, как тянет, манит, блазнит, аки чутьё ведёт непреднамеренное. Хотя… стоит ли тут мудрить? Бросаешься в омут — и всё: чем сильнее, чем безнадёжней затянет, тем лучше.
«Утром сей семя твоё, и вечером не давай отдыха руке твоей, потому что ты не знаешь, то или другое будет удачнее, или то и другое равно хорошо будет» (Ек., 11:6).
Сегодня суббота и редчайшее, уникальнейшее в это лето солнце на этот раз изрядно температуристо и безоблачно: carpe diem, а не словить сей момент никак нельзя — собираюсь отправляться загорание-купание осуществлять, до того собираюсь, что готов даже пожертвовать на этот (редкий!) раз любимой баней и парной!..
Песчаный — белёсый — карьер с прозрачнейшей водой средь мачтовых сосен духмяных, цветастый (купальниками) народ, игривые собаки и дети, то же — почти «электричное» — любование…
Продолжу сбор своей коллекции колоритных (королитных?) — пущай и беспородных — каменьев (но интересных и приятственных моим глазам, а также и рукам)…
Ласточки будут летать в небесах и прочие птицы…
Размеренные околочасовые заплывы сделают моё тело упругим и лёгким...
Можно даже додуматься до очередного эпохального произведения, что покорит (покоробит?) мировую общественность и принесёт мне достойную славу, ха-ха… И ваще…
7.08.93 (11-32)
Георгия Гачева жизнемыслие обож-жаю. Это родная мне литература, только я не мыслю, а до-мысливаю, я менее культурологичен (культурен) и отсылочен, я более бессознателен и глуп, ибо — интуитивист и стихоплёт, но Гачева, его домашнюю свободу и неторопливую мягкость, с какой он вбуравливается в могучую глыбину жизнекультуры, — приветствую всячески и люблю.
От-влечённые понятия при-влекает, при-вязывает он к непритязательной практикеобыденной жизни: высоколобая культура, искусство, философия и этот самый быт перекидываются меж собой в некий такой пинг-понг, лёгким шариком которого служит сам автор — «Г-Г», любые знания которого всегда обращаются в нагляднейший опыт, во многом сродственный монтеневскому, да и розановскому тож. Это уютный такой эссеизм, органично вживлённый в обыденность каждодневного существования, это, в общем-то, обычныйдневник мыслителя и поэта, перерабатывающего, окультуривающего, возводящего грубую пищу быта в высокую степень осмысленного бытия. Как он это сам называет — «мышление без отрыва от производства жизни».
8.08.93 (03-08)
Научился, натренировался доверять первотолчкам своей интуиции, а это, в общем-то, уже биолокация, и такая биолокация, когда вся жизньподчиняется голосу свыше, почти напрямую подключённому к голосу внутреннему, призывам которого я безропотно и с радостьюподчинён, ибо уверен, что истина за ним, то есть, в конечном счёте, за голосом свыше, назови его хоть Богом, хоть ноосферой, хоть всевластной рукой Провидения — как угодно…
Первое непреднамеренное, безотчётное побуждение — надобно слышать его в себе всякий раз, когда жизнь ставит тебя перед выбором: пойти налево ли, направо иль, может, сразу напрямик, где так томит,манит отрадный в тумане — зыбкий — материк…
А всё тебя окружающее — непрямой, опосредованный — знак, намёк, подсказка Бога ли, ноосферы ли, могучей ли руки Провидения — называй как хочешь, итог один: тот или иной, пятый, десятый, но всегда закономерный, результирующий, подспудно вплетённый в сложную комбинацию разнонаправленных причин и следствий. Короче говоря, удача, как забыл кто сказал, выпадает лишь на долю подготовленных умов.
«Ни дня без строчки» — это значит: ни дня без веры и любви, ни дня без творческой удачи и свежей головы. Ни дня без самодисциплины, без Богом данного труда, без Купины Неопалимой, твердящей будущему «да»! Ни дня без мужества и роста, хотя желанье есть порой ленивой зарасти коростой, на все долги махнуть рукой. Коль жив ещё, твори и пробуй, грызя обыденный калач, пробиться к цели твердолобо сквозь частоколы неудач!
Ф.М.Достоевский сказал: «…Чего же можно ожидать от человека?.. Да осыпьте его всеми земными благами, утопите в счастье совсем с головой, так, чтобы только пузырьки вскакивали на поверхности счастья, как на воде; дайте ему такое экономическое довольство, чтоб ему совсем уж ничего больше не оставалось делать, кроме как спать, кушать пряники и хлопотать о непрекращении всемирной истории, так он вам и тут, — человек-то, и тут, — из одной неблагодарности, из одного пасквиля мерзость сделает. Рискнёт даже пряниками и нарочно пожелает самого пагубного вздора, самой неэкономической бессмыслицы, единственно для того, чтобы ко всему этому положительному благоразумию примешать свой пагубный фантастический элемент. Именно свои фантастические мечты, свою пошлйшую глупость пожелает удержать за собой…» (ПСС, т.5, Л., «Наука», с.116-117)
Человек довольно плохо приспособлен к тому, чтобы сносить абсолютное блаженство.
Пора распроститься с давними сказками о том, что, мол, счастье, удача и полное удовлетворение — это всё, что можно только желать нам от этой жизни. Ведёт ли настырная погоня за счастьем к счастью — это, уважаемые господа, большой вопрос.
«В чём состоит счастье, — пишет философ Роберт Шпеман, — вот вопрос, который ещё с незапамятных времён не перестаёт волновать умы. Варрон (древнеримский философ. — А.Л.), а вслед за ним и Августин (Христианский теолог. — А.Л.) насчитали ни более ни менее, как двести восемьдесят девять различных точек зрения на счастье. Всякое человеческое существо желает быть счастливым». И здесь Р.Шпеман приводит старый еврейский анекдот о сыне, который сообщает отцу о своём желании жениться на девице по фамилии Кац. Отец возражает, ведь у девицы Кац нет никакого приданого. Сын же настаивает, что он может быть счастливым только с ней одной. «Быть счастливым? — вопрошает отец. — А что ты от этого будешь иметь?»
К тому же, всевозможные ужасы, трагедии, преступления, грехи, безумства и опасности — вот что с давних пор служило пищей для прославленных художественных творений. В своём «Аде» Данте Алигьери был куда изобретательнее, чем в «Рае». То же касается и «Потерянного рая Джона Мильтона, рядом которым его «Возвращённый рай» выглядит довольно безлико. Первая часть «Фауста» Вольфганга Гёте трогает нас за живое, а вторая представляется весьма вымученной. Первый том «Мёртвых душ» Н.В.Гоголя, повествующий о преступных проделках прохиндея Чичикова, с каждым годом становится всё живее и полнокровнее, тогда как дидактический второй том, рассказывающий о стремлении благородного помещика к совершенству, вызывает одну лишь зевоту.
Пришла пора поставить вопрос ребром: до чего бы мы все дошли, не будь у нас наших несчастий, на какие мы можем при случае посетовать, а ежели нам не на что будет сетовать, не потеряем ли мы самих себя?
Интернет буквально наводнён бесчисленными советами, руководствами и рецептами, что на все лады учат нас, как же нам стать счастливыми. Пора наконец бросить спасательный круг и тем обездоленным, кто мечтает стать несчастным.
Необходимо признать, что в мире существует изрядное количество человеческих особей, обладающих недюжинным талантом создавать из собственной жизни свой уютный персональный ад. Но ещё больше тех, кто нуждается в сочувственной поддержке. Для них как раз и предназначается этот раздел сайта «Новая жизнь», дабы сии несчастные обрели свет надежды и подтверждение своей правоты. Не всё же торжествовать тем, кто счастлив и успешен!.. Ведь всех прочих — страждущих и обременённых — намного более значительное большинство: и о них нам печься не грешно…
