Всяко-разная реникса

Наступает, кажется, такое время, когда всё больше утверждается понимание того, что необязательная, промежуточная (между законченными, «эпохальными», «круглыми», цельными вещами) трепотня писателя есть необходимый и обязательный компонент его творчества, что имеет, пусть иное, но вполне по-своему законченное значение: эти случайные будто бы заметки и наброски стали уже попросту самостоятельным жанром литературы (подобно эскизам в изобразительном искусстве)…

Узок, ясное дело, круг тех читателей, что желают хавать заготовительный сей комбикорм, и скорее всего читатели сии сами, какие-никакие, но чего-нибудь творцы, или же, в крайнем случае, со-творцы, эдакие, то есть, узкополосные любители-коллекционеры всевозможных малозаметных маргиналий, эдакие чуть ли не по-набоковски глазастые как бы энтомологи.

И читателю сему — въедливому, кропотливому, дотошному — слава и многие лета! Эти вот жалкие бормотания — для него.

                                                                                                                                                                15.08.93  (03-48)

Дверь моей кухонной кладовой представляет собой коллаж, своего рода иконостас из больших и маленьких портретов (вырезанных мной из газет и журналов) более или менее (по разному и за разное) замечательных деятелей, как-то (сверху вниз):

Эрнст Неизвестный, Василий Аксёнов (ещё патлатый), Борис Гребенщиков (с гитарой), Пьер Ришар, Фантомас, Лариса Шепитько, Сергей Крылов, Андрей Вознесенский, Леонид Брежнев (в маршальском мундире и с иконостасом на широченных грудях), Сергей Летов (с саксом наперевес), Чарли Чаплин, Андрей Миронов, племянница моя Катрин (в трёхлетнем возрасте), Антон Чехов, Евгений Попов, Артемий Троицкий, битлы (все четверо), Пётр Вайль, Александр Генис, Дмитрий Александрович Пригов, Фёдор Шаляпин, Всеволод Мейерхольд, Гришин-Суслов, Владимир Высоцкий в обнимку с Мариной Влади (и гитарой, известный портрет Плотникова), Леонардо да Винчи (автопортрет), Михаил Горбачёв, Андрей Синявский (с цыгаркой), Курт Воннегут, Владимир Высоцкий (без гитары и Марины), Иосиф Бродский, Роман Якобсон, Савелий Крамаров, Алексей Хомяков, Маргарет Тэтчер, Василий опять Аксёнов (уже короткостриженный и в тёмных уже очках), Леонид же Брежнев (в штатском, но с неизменным иконостасом), Николай Бердяев, Юрий Никулин, Андрей Лопухин (в шкуре старлея ВВС), Юрий Шевчук, Владимир Соловьёв, Елена Рерих (в роскошной шляпе с пером), Андрей Столяров, Агата Кристи (перед самой смертью), Борис Пастернак, Валентин Катаев, Авенир Ставровский (мало кому известный пенсионер, электрик, кабельщик-спайщик, газоэлектросварщик, а также мастер по пошиву дефицитных трусов, носков и стёганых одеял), Василий Розанов, Александр Введенский, Сергей Крылов (толще прежнего), Евгений Трубецкой, Андрей Битов, Владимир Жириновский (с воздетым горе перстом), Эрнест Хемингуэй, Пьер Ришар же (но помельче), Адриано Челентано, Владимир же Высоцкий (с бородой, тоже Плотникова работа), Александр Сокуров, Евгений Евтушенко (с женой Марией), Энрико Карузо, Анатолий Кашпировский, Евгений Леонов, Егор Гайдар, Альберт Филозов, Макс Волошин (кудрявый, в рясе подпоясанной), Геннадий Янаев, Юрий Казаков, Гарик Сукачёв (с разъятой на ширину хорошего приклада, что-то хрипато вопящей пастью)…

                                                                                                                                                          15.08.93 (04-52)

Сегодня суббота и редчайшее, уникальнейшее в это лето солнце на этот раз изрядно температуристо и безоблачно: carpe diem, а не словить сей момент никак нельзя — собираюсь отправляться загорание-купание осуществлять, до того собираюсь, что готов даже пожертвовать на этот (редкий!) раз любимой баней и парной!..

Песчаный — белёсый — карьер с прозрачнейшей водой средь мачтовых сосен духмяных, цветастый (купальниками) народ, игривые собаки и дети, то же — почти «электричное» — любование…

Продолжу сбор своей коллекции колоритных (королитных?) — пущай и беспородных — каменьев (но интересных и приятственных моим глазам, а также и рукам)…

Ласточки будут летать в небесах и прочие птицы…

Размеренные околочасовые заплывы сделают моё тело упругим и лёгким...

Можно даже додуматься до очередного эпохального произведения, что покорит (покоробит?) мировую общественность и принесёт мне достойную славу, ха-ха… И ваще…

                                                                                                                                                                           7.08.93 (11-32)

Георгия Гачева жизнемыслие обож-жаю. Это родная мне литература, только я не мыслю, а до-мысливаю, я менее культурологичен (культурен) и отсылочен, я более бессознателен и глуп, ибо — интуитивист и стихоплёт, но Гачева, его домашнюю свободу и неторопливую мягкость, с какой он вбуравливается в могучую глыбину жизнекультуры, — приветствую всячески и люблю.

От-влечённые понятия при-влекает, при-вязывает он к непритязательной практике обыденной жизни: высоколобая культура, искусство, философия и этот самый быт перекидываются меж собой в некий такой пинг-понг, лёгким шариком которого служит сам автор — «Г-Г», любые знания которого всегда обращаются в нагляднейший опыт, во многом сродственный монтеневскому, да и розановскому тож. Это уютный такой эссеизм, органично вживлённый в обыденность каждодневного существования, это, в общем-то, обычный дневник мыслителя и поэта, перерабатывающего, окультуривающего, возводящего грубую пищу быта в высокую степень осмысленного бытия. Как он это сам называет — «мышление без отрыва от производства жизни».

                                                                                                                                                                               8.08.93 (03-08)

Научился, натренировался доверять первотолчкам своей интуиции, а это, в общем-то, уже биолокация, и такая биолокация, когда вся жизнь подчиняется голосу свыше, почти напрямую подключённому к голосу внутреннему, призывам которого я безропотно и с радостью подчинён, ибо уверен, что истина за ним, то есть, в конечном счёте, за голосом свыше, назови его хоть Богом, хоть ноосферой, хоть всевластной рукой Провидения — как угодно…

Первое непреднамеренное, безотчётное побуждение — надобно слышать его в себе всякий раз, когда жизнь ставит тебя перед выбором: пойти налево ли, направо иль, может, сразу напрямик, где так томит, манит отрадный в тумане — зыбкий — материк…

А всё тебя окружающее — непрямой, опосредованный — знак, намёк, подсказка Бога ли, ноосферы ли, могучей ли руки Провидения — называй как хочешь, итог один: тот или иной, пятый, десятый, но всегда закономерный, результирующий, подспудно вплетённый в сложную комбинацию разнонаправленных причин и следствий. Короче говоря, удача, как забыл кто сказал, выпадает лишь на долю подготовленных умов.

Надобно включиться в гармонию мировых сил.

                                                                                                                                                                                   8.08.93 (18-25)