Почему столько людей привлечены успокаивающим уютом поражения? Возможно, оттого, что поражение всегда предшествует изменениям, а победа провоцирует нас на сохранение прежнего поведения. Поражение — новатор, победа — консерватор. Многие смутно чувствуют эту истину. Многие выдающиеся люди испытали искушение познать не самую эффектную победу, а самое эффектное поражение.
Ганнибал повернул обратно у самых ворот низложенного Рима. Цезарь не убоялся мартовских ид. Шотландская армия Чарльза Эдуарда Стюарта не вошла в уже побеждённый ею Лондон. Наполеон дал приказ об отступлении при Ватерлоо в то время, как битва была им скорее всего выиграна. А что сказать о звёздах шоу-бизнеса, которые вдруг с головой окунаются в алкоголь, наркотики или кончают жизньсамоубийством безо всякой логической причины? Они не в силах вынести собственной славы и сами сознательно организуют своё поражение.
Извлечём же урок из опыта прошлого. Часто за так называемым успехом кроется желание взобраться на самую высокую крышу и спрыгнуть оттуда как можно более эффектно…
Больше всего табуретка, а точнее деревянная табуретка, ассоциируется у меня с армейской казармой. И не мудрено, ведь солдатская жизнь связана с предельной — экзистенциальной — скудостью быта. Если бы я сидел в тюрьме, я, может быть, вспомнил бы и тюрьму. В таких вот скудных местах в людях настойчиво пробивается тяга к творчеству, к поэзии. Зажиревший, зажравшийся человек к небывалому созиданию не способен. А посему да здравствуетвесёлая — табуреточная — бедность!
А посему русский человек, спознавший сей скудости в избытке, есть человек творческий, поэтический, роскоши и богатства издревле стыдящийся. Посему у русских бедность — не порок, а способ духовногопросветления. Посему нищие, бродяги всегда окружались в России особым — религиозным — уважением. Посему так понятны нам народные истоки пролетарской революции в России. Посему российские богачи и аристократы издавна ездили демонстрировать своё богатство и свой аристократизм в заграничную Европу, где всё это могли оценить, где всё это есть достоинство, а не порочный признак безбожного высокомерия и гордыни.
Бредущий в поле с котомкой за плечами русофил Ицхак Айнштайн увидел вдруг на перепутье трёх дорог одиноко стоящую табуретку. А подошедши, стал столбом и задумался. А потом спросил в воздух: «А к чему всё это?»
Культура, религия, искусство в развитии всех цивилизаций были поначалу столь же насущны и онтологически адекватны, как вода и хлеб,земля и солнце, как сама жизнь. Нынче же, когда технизация и автоматизация средств, облегчающих тяготы подённой жизни, достигли уже некоторого предела, эта жизнь сама поневоле прониклась всей этой роботно-многорукой мертвечиной (секуляризацией в широком смысле), всеми этими служебными культурными продуктами, а они, в свою очередь, начинают понемногу заступать место самой жизни, становятся уже не только объектами языческого культа, но, «видя» замешательство человека, ненасытно жаждущего всё больших удобств и горизонтальных удовольствий (каковые ему с поклоном подносит нынешняя массовая культура), «берут» на себя и некоторые функции субъекта — и как иначе, если человек в этом цивилизаторском пинг-понге согласен оскопиться (оскотиниться) до состояния предмета, вещи, но уже не «вещи-в-себе«, а вещи-без-себя: неуправляемая, рассупоненная самость в таком человеке пожирает собственное «я», отчего это «я» становится ещё больше и ненасытней, а человек начинает судорожно метаться, искать какого-нибудь решающего выхода — выбрасывается из окна, ударяется в пьянство или наркоманство, удаляется в круиз или монастырь, забывается в новой работе, страсти, в новомодном культе, -изме и т.д., ублажает себя приобретением всё новых и новых вещей…
Культура, религия, искусство «ушли» из жизни, из её насущных первооснов, став жалким и убогим орнаментально-служебным довеском к не на шутку разыгравшейся технической революции, которая из знающей своё место служанки превратилась в огромное «чудовище, не убив которое, человек не может жить«(Мартин Лютер). Вера в технократический рай в полной мере олицетворяет собой человеческую гордыню.
Мы все гоняемся за удовольствием, каким бы оно ни было, — чувственным, интеллектуальным, культурным; удовольствием от пищи, удовольствием воспитывать и поучать, удовольствием думать и сочинять, удовольствием проводить социальные реформы, удовольствием от занятий спортом, любовью, наукой, поэзией, прозой, удовольствием от бизнеса и чего ещё угодно, удовольствием делать зло, удовольствием делать добро, удовольсвием от собственной мудрости, собственной значимости, собственной неполноценности, собственной бедности, собственного богатства, собственной щедрости, собственной бережливости, удовольствием от своего атеизма, от своей истовой веры в Бога…
Вся общественная структура заточена под то, чтобы так или иначе взаимодействовать с группами людей, объединённых стремлением к тем или иным доминирующим удовольствиям. Без удовольствий жизнь обычного современного человека теряет всякий свой смысл. Несмотря на то, что жизнь ради удовольствий всегда ведёт к страданию и печали.
Однако же не стоит сразу бросаться на все свои удовольствия с огнём и мечом правоверной аскезы. Умнее будет взять их структуру, их природу — от верхушек до корней — и понять. Понять — бесстрастно, без восхвалений и осуждений (понять — значит простить). Если уж мы гонимся за удовольствиями, давайте делать это с открытыми глазами, видя и вторую сторону всякого удовольствия — страдание (как бы мы ни тщились его избежать).
Так что же такое удовольствие и откуда оно берётся?
Удовольствие начинается с восприятия, переходит в реактивное ощущение, которое провоцирует появление контакта (реального или мысленно-виртуального), который, в свою очередь, приводит к зарождению желания. Вижу я, например, дорогой роскошный автомобиль. Когда я на него смотрю, у меня возникает реакция, ощущение, после чего я прикасаюсь к этому автомобилю или представляю, что прикасаюсь, представляю, как я в нём сижу, а потом во мне рождается закономерное желание им обладать и на нём разъезжать, куда и когда я только захочу.
А если, например, я созерцаю божественный восход солнца, просыпающуюся природу, изящные шарики росы на траве, слушаю птичьи переклики, стрёкот кузнечиков и даже вдруг — лицом к лицу — встречаю на полевой тропинке длинноухого зайца (такое со мной случалось, и не раз), я начисто забываю о себе, перед этим всеобъемлющим чудом меня со всеми моими житейскими треволнениями просто нет, а есть одно восторженное явление всей мировой природы здесь и сейчас, одна лишь небесная любовь и красота, абсолютно бескорыстная и бесполезная, которую я (раз меня нет) никак не определяю, не оцениваю и не формулирую и которую я вскоре забуду без всякой задней мысли. И в этом случае это без-умное удовольствие не завершится желанием и не породит поэтому ничего негативного. Проблемы возникают, когда в это безадресно-бесполезное восприятие вмешивается наш суетно-прагматичный (по определению) ум, что начинает всё увиденное именовать, определять, формулировать, описывать, олитературивать: ах, мол, как же всё это прекрасно, наблюдать такие красивые картины природы весьма приятственно и не мешало бы-де как-нибудь продолжить столь увлекательное утоление сенсорного голода — например, посредством туристических поездок. Неуёмная мысль, получив мельчайшую зацепку, уже на автомате раскручивает все эти грёзы, порождая всё новые и новые модификации этого желания (куда поехать, когда, каким способом). Это, впрочем, вполне естественная реакция — так уж все мы с вами устроены. Поэтому большинство людей так и живёт, так реагирует. Ум (довольно, по космопланетарным меркам, надавнее изобретение земной эволюции) оформляет, усиливает, продлевает переживание удовольствия, что от повторения этой оформляющей процедуры всё более формализуется, автоматизируется и притупляется, становится всё более и более механистичным.
Естественная реакция желания на окружающую реальность искажается посредническим вмешательством пристрастной, необъективной мысли. Мысль консервирует эту реакцию в виде памятного ярлыка, компактного паттерна воспоминания, который потом питает новыми деталями и ассоциациями, связями и гиперссылками.
Без памяти жизнь наша была бы невозможна, до определённого уровня её инструментальная деятельность помогает нам решать наши повседневные задачи (так же, как это делает память компьютера), например, не забыть пойти на работу, а до этого подняться с постели, умыться, позавтракать, почистить зубы (у кого они ещё есть, у меня их практически уже не осталось), должным образом одеться, запереть дверь, успеть на автобус, для чего надо помнить нужную нам часть расписания его движения по маршруту, на работе нам понадобится припомнить навыки, которые мы когда-то приобрели, чтобы успешно с этой работой справляться и чтобы получить потом за неё от работодателя заработанные деньги, что бывают разных номиналов, каковые нам тоже необходимо помнить, чтобы знать, как их тратить и т.д.
Но мысль, по определению, целиком и полностью исходит из прошлого, отжившего, старого, стереотипного, из-за чего (помимо очевидной утилитарной пользы) приносит много вреда, ограничивая нашу свободу и творческую независимость. Всё новое, свежее есть небывалое и незнаемое, что рождается и существует только здесь и сейчас, в ничтожный миг между прошлым и будущим. Его нельзя сохранить, законсервировать на будущее без серьёзных потерь.
Стремление хоть как-то сохранить и повторить удовольствие так или иначе всегда обращает его в страдание. Повторение порождает сравнение с предудыщими модификациями удовольствия, что оказывается не в пользу последующих повторений, отчего возникает разочарование, боль. А если кто-то или что-то и восе откажет вам в повторении? Тогда негативные эмоции нахлынут на вас такой огромной волной, что последствия могут быть самые что ни на есть неприятными, если не трагическими. Не получив желаемого, вы становитесь завистливым, встревоженным, ненавидящим всё и вся. На этой почве совершаются тысячи бытовых преступлений. Жена отказала вам в удовольствии, в каком прежде никогда не отказывала, и вот вы уже её ревнуете, вы её ненавидите, вы вступаете с ней в перебранку, слово за слово, и вот уже кухонный нож оказывается у вас в руке, и только потом, когда она, окровавленная, падает на пол, вы догадываетесь, что поневоле совершили непоправимое… Это так просто.
Ещё вчера вы были уважаемым депутатом в парламенте, председателем его финансово-экономического комитета, вы привыкли к привилегиям власть предержащих, богачи, лидеры списка «Форбс», подобострастно искали с вами встречи и готовы были исполнить любое ваше желание, стоило вам только им на него намекнуть, а сегодня закончились очередные выборы и вам не повезло — вас на этот раз не переизбрали, хотя, по всем расчётам, должны были бы переизбрать… И вот вы совсем один, никто из прежних знакомых и «уважаемых» людей вас уже будто не замечает. Вы опустошены и разбиты, полностью выбиты из своей тарелки, жизнь, отданная во власть удовлетворения всё более и более ненасытных желаний, грохнула вас с лучезарных небес на бедную матушку-землю. Вам больно и страшно, и этот страх будет вас донимать до тех пор, пока вы не найдёте другие виды и формы удовольствий, пригодных для изменившихся обстоятельтв вашей теперешней жизни.
Там, где жизнь подчинена погоне за удовольствием, она в итоге оказывается сплошным страданием, и если вас такая жизнь устраивает, пожалуйста, следуйте этим путём и дальше (вольному — воля). Если же вы хотите покончить с удовольствием, а стало быть и со страданием, вы должны не избавляться от него насильственной аскезой (как это пытаются делать монахи) , а должны стать просто намного более сознательным человеком по сравнению с тем, каким вы являетесь в данный момент времени, вы должны освоить медитативную психотехнику существования в здесь и сейчас, должны понять комплексную структуру удовольствия (восприятие-ощущение-контакт-желание) и просто бесстрастно наблюдать за работой его механизма. Только и всего. Неусыпно следить за собой, за своими реакциями — вот задача. Каждый день уменьшать сферу своего бессознального за счёт увеличения сферы сознательного, пока вы и во сне не будете осознавать, что вы спите (это индикатор обретения полного, совершенного осознания).
Научившись помещать свою жизнь на кончике этой иглы — в здесь и сейчас, в нулевой миг между прошлым и будущим, — вы обретёте громадную радость и счастье непосредственного, бездумно-безумного восприятия абсолютно актуальной и необусловленной реальности, которую называют то Богом, то Абсолютом, то Атманом, то Брахманом, то Брахмой, то Высшим Разумом…
Вы обусловлены — стоит это осознать, как вам станет понятна целокупность, целостность вашего сознания, где работает мысль и рождается отношение, то есть где пребывают и действуют, толкаясь и беснуясь, все потребности, наследственные предрасположенности, мотивы, фобии, удовольствия, вдохновение, желания, страсти, печали, радости, надежды, упования. Большую часть всего этого мы вытесняем в так называемое подсознание, а оставшуюся часть айсберга используем в текущей повседневности. Впрочем, отделение сознания от подсознания — вещь довольно условная и умозрительная: в действительности, в каждый момент времени всего лишь актуализируются те или иные участки сознания, тогда как все остальные участки находятся, как правило, в состоянии дремлющего поддежуривания.
Но если вы способны с одинаковым уровнем бодрствования и внимания охватить всю сферу своего сознания целиком, вы окажетесь в состоянии буддовости, состоянии пробуждения и просветления, при котором вам доступна вся целокупность жизни и сознания, которое благодаря целостному осознанию теряет все свои прежние деления и расколы, и даже более того — это осознание уже теперь насколько ваше, настолько же и общемировое, ибо в нём подчистую сгорает ваше умственное эго, отделяющее вас от неискажённой реальности и её неискажённого восприятия. Так становятся тотально целостным человеком.
Внимание и сосредоточение — вещи принципиально разные. Сосредоточение — это исключение периферии ради лучшего восприятия центра. Внимание же, бдительность, что является полным осознанием, ничего не исключает, а является вневременным срезом реальности ценой полного самоотречения и рискованной безоглядности, сжигающей мосты нашей жизни с двух концов, — это такая своего рода игра ва-банк, когда на карту с весёлым отчаянием поставлена вся жизнь. Это лишь на первый взгляд кажется чем-то очень трудным и малопонятным, а на самом деле этому совсем не труднонаучиться. Правда, для этого надо родиться художником, поэтом или хотя бы просто неординарно-творческим человеком, чтобы не считать время, потраченное на процесс созерцания, потраченным напрасно.
Если вы хотите понять красоту птицы, листа, муравья или человека, вы должны направить на этот объект всё ваше внимание, всю мощь вашего сознания — это и будет реальное осознание. А это может быть только тогда, когда вы по-настоящему в этом заинтересованы, то есть если у вас с этим объектом устанавливается сердечная и духовная связь (что, кстати, и есть самая что ни на есть настоящая любовь). В этот момент, в момент понимания — единения ума и сердца — ваше слияние с миром достигает своего пика, совершенства, когда вас, вашей самости, вашего эго больше нет, а есть лишь объект вашего тотального созерцания. Так — целостно — осознавать — это как жить в одной комнате с коброй. Вы волей-неволей следите за каждым её движением, вы предельно внимательны к малейшему шороху, который она издаёт, бдительность ваша является базовым фоном всего вашего существа, всего вашего сознания. В таком состоянии вы тотально владеете вашей энергией, которую не можете позволить себе растрачивать (как мы это делаем в нашей обычной повседневности) по пустякам, в таком состоянии вы наиболее адекватны вызовам наличной реальности и аутентичны собственной изначальной природе, то есть целостность вашей сущности являет себя здесь и сейчас — вне пространственно-временных проекций в бесплодные гамлетовские ловушки прошлого и будущего. Когда я голоден, я не сравниваю свой теперешний голод со вчерашним. Вчерашний голод — это бесплодная идея, воспоминание, симулякр. Когда месяц назад на мою бедную макушку с крыши пятого этажа обрушилась весенняя сосулька, я, исполненный тотальной властью надо мной сей нешуточной ситуации, только и сделал, что воскликнул в сердцах: «Ё…!» А можно — с такой вот мобилизацией собственного осознания — жить всё время, и даже ночью, во время сна (который при этом становится осознанным), а не время от времени, когда с нами случается что-то экстраординарное.
Тотально круглосуточной бдительности надо начинать учиться с наблюдения за самим собой, за собственными мотивами, побуждениями, движениями, мыслями, ассоциациями, настроениями и словами — что мы делаем и как делаем, как ходим, сидим, смотрим, думаем и т.д. Это подобно уборке квартиры и содержанию её в надлежащем порядке, что все мы делаем без расчёта на какое бы то ни было вознаграждение свыше. Без расчёта на то, что в комнате, где вы моете полы, вдруг откроется наглухо запечатанное осенью окно и вас обдаст свежим весенним воздухом, или в заваленной рухлядью кладовке, которую вы начали разбирать, чтобы после затяжной зимы найти там место для ненужных уже лыж, коньков, дублёнок и валенок, обнаружится вдруг неизвестная вам дверь, котрая ведёт куда-то туда, где вы никогда ещё не были… Это подобно нашей повседневной вежливости, элементарной опрятности и порядочности, когда мы стараемся быть добродетельными ради самой добродетели, то есть без всякого внеположного целеполагания.
Тотальная бдительность, медитативность не расчитана на выигрыш сверх того, чем она уже является сама по себе, но при удачном стечении обстоятельств вы можете протоптать к нему свою собственную непреднамеренную тропинку (только свою!).
Придерживайтесь срединного пути, будьте разумными, умеренными, спокойными, и тогда, если вам повезёт, окно, может быть, и откроется, и освежит вас блаженный весенний ветерок, но этого может и не случиться, ведь это зависит от равновесно-целостного состояния вашего сознания, которое можете понять только вы сами, бдительно за ним наблюдая и не стараясь придать ему какую бы то ни было форму, никогда не принимаю какую бы то ни было сторону, никогда ничего не отрицая, никогда ни с чем не соглашаясь, никогда ничего не оправдывая, никогда ничего не осуждая, то есть не делая осознанного выбора.
Благодаря такому — пустотному — осознанию, осознанию, в котором нет никакого выбора, быть может, и откроется таинственная дверь в незнаемое, куда вы шагнёте и вам откроется измерение целокупности бытия, измерение медитации, измерение, где нет ничего отдельного и противоречивого, где нет ни конфликта, ни времени, ни пространства…
Помни: человек, когда он приходит в мир, подобен чистому холсту. Бог не программирует тебя — ты не запрограммирован. Судьбы не существует, судьбу придумали трусы, которые боятся менять свою жизнь, которые из-за лени и нерешительности не хотят рисковать.
Трусы возлагают всю ответственность на Бога, они называют это судьбой, фатумом, кармой, дают этому тысячу разных названий; но цель у них всё равно одна — уйти от ответственности. Ты должен сказать: «За свою жизнь отвечаю я сам. Каким бы я ни был сейчас, это я создал себя таким. И это я создам себя таким, каким я хочу быть завтра. Я создаю своё сейчас, с прошлым уже ничего не сделаешь, что толку заботиться о нём? Но сейчас для меня открыто, и из этого сейчас возникнут все мои будущие завтра«. Если ты бдителен, любой толчок может изменить твою дальнейшую жизнь.
Мы несём полную ответственность за то, какие мы есть. С этим мы должны согласиться. Поначалу тебе становится неприятно от этой мысли, твоё эго задето: «Неужели я сам отвечаю за всё, что я сделал? Неужели всё это натворил именно я?» Да, эго задето, но зато теперь мы можем начать новую жизнь. Всего несколько новых штрихов на полотне, и хмурое лицо расплывается в улыбке.
Всё, что нам предстоит сделать, мы должны делать сегодня: вчера уже нет, а завтра ещё не пришло. Нам открыто лишь сегодня, и этого сегодня вполне достаточно.
(с) Ошо «Утренние и вечерние медитации», изд-во «София», 2010, с.341
Человек всегда искал спасения и свободы за пределами самого себя и своего ординарного существования — искал истины, откровения, бога — того, что вечно и не зависит ни от каких обстоятельств. Видя свою нерадивую, неустроенную жизнь, столкновения из-за материальных, идеологических, национальных и прочих причин, он испытывал разочарование и задавался вопросом — неужели это всё, ради чего мы появляемся на свет, неужели же нельзя надеяться, верить и когда-нибудь вымолить себе лучшую жизнь, где всего этого не будет, где будет царить справедливость и т.д.
В итоге человек культивировал веру в спасителя, возвышенный идеал, а вера, как ни крути, порождала насилие.
«И вся-то наша жизнь есть борьба«, — поётся в старой революционной песне (кажется, братьев Покрасс). И пребывая в этой непрерывной борьбе, мы пытаемся устанавливать определённые моральные правила, адекватные обществу, в которым мы выросли. Если мы выросли в обществе коммунистов, мы считаем достойным быть коммунистами, если мы выросли в христианстве, мы полагаем благим делом быть христианами, если мы воспитывались в исламе, мы бьём себя в грудь и утверждаем своё природное мусульманство и так далее. Внешние авторитеты с младых ногтей диктуют нам, как мы должны жить, что мы должны делать, чтобы быть уважаемым, респектабельным человеком. Поэтому со временем наш разум закосневает, мышление становится механистичным и реакции автоматическими, как у биороботов: мы и есть такие биороботы, живущие по чужим алгоритмам и программам. То есть мы живём не свою жизнь, а жизнь тех авторитетов, которые на протяжении всей нашей жизни руководили нами, дёргали нас за наши ниточки, будто мы куклы-марионетки.
Попы, семья и школа, шефы и боссы разных уровней и мастей столетия за столетиями обещали и обещают нам чуть ли не манну небесную, если мы будем ревностно исполнять те ритуалы, правила, обеты, что они для нас придумали. Потерпите, потерпите ещё немного, — год за годом, столетие за столетием повторяли нам они, обещая, что впереди нас ждёт светлое будущее, долгожданная свобода и немыслимое счастье! Главное, чтобы мы дисциплинированно шли в ногу с той группой, тем кланом подданных, в какой они нас поставили, чтобы мы привыкли отказывать себе в насущных потребностях собственной спонтанной души и собственного тела.
Однако искалеченный, сломленный эдакой практикой ум, который, отрекшись от сует внешнего мира, сделался тупым и бесчувственным, чего бы и как бы он ни искал, найдёт лишь то, что соответствует его донельзя искажённым проекциям. Но зато мы прилежно делаем то, что делают все вокруг нас и поэтому можем считать себя здравомыслящими и респектабельными членами общества (читай: стада).
Но живя по чужим лекалам (то есть согласно привычным традициям) невозможно быть счастливым и самодостаточным. Мы механически бредём за кем-то, кто гарантирует нам комфортную духовную жизнь. Что интересно — многие из нас сегодня в меру своих сил и возможностей противятся политической деспотии, однако мы чуть ли не бессознательно соглашаемся на тиранию духовную, позволяя своим моральным авторитетам уродовать наши умы и линию нашей жизни. Но если мы проснёмся, совершим в себе внутреннюю революцию и полностью, а не умозрительно, сборосим с себя ярмо всех авторитетов, все ритуалы, церемонии и дохлые догмы, мы, конечно, окажемся в сиротском одиночестве и в конфликте с тем обществом, какому прежде служили верой и правдой, перестанем быть его уважаемыми, респектабельными членами (винтиками), мы сможем увидеть ситуацию со стороны и спокойно подумать над тем, куда нам идти дальше.
Если вы отбрасываете закоснелый традиционный подход только затем, чтобы что-нибудь отрицать, то есть ежели это ваше отрицание есть лишь демонстративная механическая реакция показушного нонконформиста, вы тем самым создадите лишь очередной полярный шаблон (в этом, системном, смысле антикоммунист ничем не лучше коммуниста), что станет очередной ловушкой, в которой запропало множество светлых умов, ибо если вы совершаете своё отрицание ритуально-умозрительно, то есть сугубо интеллектуально, а не всей практикой своей жизни (а это поначалу очень, очень страшно), вы останетесь стоять там же, где стояли до этого.
И совсем другое дело, если вы отрицаете прежний ложный способ своей жизни потому, что в полной мере осознаёте его вконец обрыдлую вялость и незрелость, его рабское рутинёрство и тупорылую стадность, потому, что обрели внутри себя такую отвагу и решимость, что всё вокруг вас приходит поневоле в сотрясающее ваше сонное окружение бурное энергетическое коловращение, но зато благодаря этому вы выпрыгиваете из ловушки успеха и респектабельности, за какие наши современники сегодня буквально головы готовы сложить. А вы — вы вдруг выпрыгиваете из своего привычного беличьего колеса, из каждодневной соревновательной гонки и неожиданно обнаруживаете, что вы больше ничего не ищете, никуда не спешите, ни за чем не гонитесь. И это первое, чему необходимо научиться внутреннему революционеру, революционеру духа, — не искать. Иначе говоря — открыть глаза, проснуться и перестать убегать от действительности, как мы всё время делали это прежде — посредством культуры, общества, веры, философии, морали, воспитания, удобного образа жизни, привычных пристрастий и принципов.
«Никто не даст нам избавленья/ — ни бог, ни царь и ни герой:/ добьёмся мы освобожденья/ своею собственной рукой!»
Никто и ничто, кроме вас самих, не сможет вам ответить на первые и последние вопросы — есть бог на небесах или нет, какова есть подлинная реальность, зачем и откуда пришли мы на это свет и куда уйдём, — никакие мудрецы и пророки, проповедники и писаки, философы и священники — никто и ничто! Вам придётся самим пораскинуть мозгами, самим покопаться в себе — и чтобы там что-нибудь важное для себя найти, надобно понять, принять и познать самого себя. Не того ограниченного индивида, каким вы были на работе, в школе или в институте, где у вас было собственное маленькое местечко, собственная утлая ниша, экологический закуток для простофиль, какими горазды помыкать все, кому не лень… Но «человек выше смертного смотрит«! Он не гоминид, не индивид, не часть общества, не политическое животное, не монада цивилизации, а безграничный космос, равный всей вселенной так же, как и она равна ему!
Никакого линейного прогресса в природе не существует, во всяком случае, психологически индивидуум в нашем лице на протяжении миллионов лет остался практически тем же — жадным, завистливым, агрессивным, мнительным, мстительным, подозрительным существом, исполненным страха, тревоги и отчаяния, с редкими всплесками радости, любви и обывательского удовлетворения. Общественная культура, основанная на тотальной конкуренции, заставляет его добиваться власти, положения, престижа, внешнего успеха и денежного достатка. Всё это внешнее, наносное он называет жизнью и если чего-то в ней достиигает, преисполняется самодовольной гордостью. Защищая эту свою гордость, он, этот всем нам присущий общечеловеческий индивидуум, порождает конфликты, ненависть, зависть, вражду, жестокость и нескончаемые теракты и войны. Не пытаясь понять эту сумасшедшую звериную борьбу за существование, мы, раздираемые страхом, пытаемся психологически убежать от неё любыми возможными путями.
Мы сознательно и бессознательно боимся всего и вся, и известного и неизвестного. Этот страх очерняет собой всю нашу жизнь, в которой нет никакого просвета, поэтому любая философия, любая идеология, в которой мы ищем света и спасения от нескончаемой внутренней борьбы и ужаса перед жизнью и смертью, являются лишь способом трусливого бегства от реальной действительности, от того, что есть здесь и сейчас.
Каждый из нас есть мировой человек, несущий ответственность за всё, что творится людьми на нашей общей для всех нас планете. Мир целокупен и един, все люди на земле — ветви единого древа. Начни с себя — пусть цепная реакция света начнётся с тебя. С меня.
Надо увидеть и понять то, что происходит в действительности в нас самих и вокруг, отбросив идеологию, воспитание, пристрастия, привычные отговорки и т.п. Не надо ни на кого кивать — всё, что вы есть, полностью в ваших руках, ибо вы в любой момент можете изменить свои мысли и чувства в любую сторону — либо поднять их к свету, чистоте и простоте, либо бросить в грязь и блевотину, где копошатся тысячи и тысячи окружающих нас добровольных деградантов и лицемерных псевдопросветителей.
Надо научиться смотреть. Смотреть и видеть. Особым образом настроить свой организм — он должен стать сплошным независимым созерцанием. Не насупленным, угрюмым соглядатаем, а лёгким, как пушинка, игровым, спонтанным зраком самого бытия. Это и значит медитировать — просто смотреть, без анализа и оценки. Видя и понимая нечто, что можно назвать истиной, а можно и не называть, ибо такое — целостное и фактическое, а не логическое — понимание, такое присутствие позволяет нам измениться легко и спонтанно, позволяет нас осуществить подлинную революцию в психике.
Для внутренних изменений требуется колоссальная энергия, которую почти целиком забирает на себя наш тотальный страх. Но стоит его отбросить, как освобождённая энергия сама производит в нас коренную внутреннюю революцию. Вы свободны — и энергия вселенной беспрепятственно проходит через вас и спонтанно тратится на любые необходимые нужды.
Умереть для всего вчерашнего и отжившего — вот весёлая задача каждого духовного революционера. Тогда ваше сознание будет чистым и свежим, как у младенца, что впервые видит этот мир, а если по-настоящему, целостно видит, то и понимает.
В 1970 году Сол Алински, хиппи и один из лидеров студенческого движения в США, обнародовал десять советов для успешного свершения революции.
Власть — это не то, чем вы обладаете, а то, чем вы обладаете по мнению вашего противника.
Покиньте знакомую противнику область применения силы. Найдите новое поле боя, на котором он ещё не знает, как действовать.
Бейте противника его собственным оружием. Используйте его методы нападения.
Во время словесной схватки юмор является самым эффективным оружием. Если вам удастся представить противника достойным осмеяния, а ещё лучше вынудить его самого выставить себя в смешном свете, ему будет очень трудно снова вступить в борьбу.
Тактика никогда не должна становиться рутинной, особенно успешная. Примените её несколько раз для того, чтобы определить её силу и её границы, а затем смените. Изберите тактику диаметрально противоположную.
Держите противника в оборонительной позиции. Он не должен иметь возможности подумать: «Так, у меня есть передышка, воспользуемся ею для реорганизации«. Нужно использовать все возможные внешние обстоятельства для поддержания давления.
Никогда не блефуйте, не имея на самом деле возможности перейти к действиям. Иначе вы потеряете весь кредит доверия.
Качества, на первый взгляд свидетельствующие об уязвимости, могут стать преимуществами. Каждую свою особенность надо представлять не как слабость, а как силу.
Сосредоточьтесь на одной цели и не меняйте её во время схватки. Пусть цель будет самой скромной, но очень чётко очерченной и очень показательной.
После выигрыша надо воспользоваться плодами победы и занять поле боя. Если вы не можете предложить ничего нового, незачем свергать существующую власть.
