Жила-была себе заскорузлая деревянная табуретка, жила себе, часов не замечая… Стояла себе где-нибудь во чистом поле на некоей планете, имени которой она не знала, не ведала… Планета клубилась туманом густых испарений. Вращаясь, летела, свою огибая звезду…
Кто отмерил нашему зайцу его извечно убегающее время? Кто отмерил нам точку нашего отсчёта, кто отмерил нам Всемирный Потоп?..
На стрелках мировых часов Христос распят...
В каждом из нас — пружины ДНК — часовые пружины Мирового Разума: насколько они биологичны, настолько и механистичны, то бишь — конструктивны. То бишь — сугубо разумно содеяны, сконструированы. Сварганены, как и наша с вами деревянная табуретка. Все мы соструганы, сколочены, построены. Но нас вначале завели, а дальше мы живём уже на автоподзаводе, а дальше можем завести себя почти куда угодно. Ежели только захотим. И сдюжим.
Множество вспомогательных костыликов сварганил-сколотил в помощь себе человек, но душа его сим не насыщается, ибо живёт она по иным — особенным — часам и не только самого человека, но и всё около- и зачеловеческое собою облекает.
Христос попрал мораль и право, святыни и ценности человеческие, чтоб люди встряхнулись, «вышли» из себя и узнали святыни и ценности трансчеловеческие, которые однако исконно присущи человеку в качестве его потенциальной (свёрнутой) открытости и неконечности.
Осознание человеком своей конечности возможно только потому, что он может выйти за её границы и посмотреть на неё со стороны, со стороны своей сверхчеловечности, вечности, которая являет себя через его духовную и сокровенную связь с бытиём и Богом.
Человек открыт и незакончен не только духовно, но и биологически.
Духовное и биологическое в человеке взаимообусловлены друг другом, но не прямо- или обратнопропорционально, а неким более сложным образом.
Жизнь на Земле есть опосредствованная человеком актуализациябытия. Иисус Христос есть непосредственная актуализация Бога (до Голгофы — актуализация бытия в Боге, после Голгофы — Бога в бытии).
Человек есть непосредственная актуализация бытия (горизонталь) и опосредствованная Христом актуализация Бога (вертикаль). В этом смысл крещения человека Христом.
Фридрих Ницше констатировал не смерть Бога, а чаемую им смерть униженного, заниженного человеком бога, бога утилитарной культуры, морали и права (бога «человеческого, слишком человеческого«).
Представим себе, что после очередной мировой войны человечество полностью погибло. Совершенно ясно, что и после этого бытиё будет так же (так, да не так) пребывать в «бесчеловечном» мире, но только потеряет свою центрированную актуализацию в человеке. А уж Богу и сам Бог велел обходиться чем Бог пошлёт — Он есть с чем угодно и без чего угодно.
Человек распят, раздираем меж бытиём и богом, но и связывает их собой — связывает этим кровавым своим раздиранием.
Своим непосредственным посредничеством — и здесь произошёл невероятный онтологический скачок, переворот — Христос сораспял человека с Собой, возвысил его до Себя и тем самым тотчас непосредственно связал его с Богом.
Самое интересное, что человек был связан с Богом именно через Христа ещё до непосредственного исторического прихода Христа: отсюда все ожидания Мессии в Законе и пророках.
Откровение Христово — синхронично.
Обречённый на распятие, Иисус Христос всё-таки сумел — успел — связать человека с богом один на Один, подобно тому, как погибающий на поле боя связист успевает за мгновение до смерти, а то и в самый её момент соединить оборванные провода меж тылом и фронтом.
Неизбежный приход Мессии был обусловлен предельностью заинтересованности в Нём, ультимативностью ожиданий Его прихода. Другими словами, всё возможно, стоит только захотеть, но не нарочито и рационально, а по-детски легко и естественно, захотеть без желания достигнуть цели, а непреднамеренно имея эту цель в себе как мировую данность, то есть в свёрнутом, снятом виде (т.е. как бы случайно, ненавязчиво надобно совпасть с мировым консенсусом, а на это способны либо люди, достигшие сверхсознательного просветления, либо люди, не достигшие ничего).
Стоит лишь захотеть, и пойдёшь по воде. Стоит лишь захотеть, и сдвинешь горы.
По вере воздастся. Да не всякому по силам вера сия — вера, не требующая видимых усилий.
Есть в христианстве особенное — последнее — дерзновение. Христос будто специально раздражает даже тех, кто поначалу пытается Его понять и по-доброму с ним обойтись, Он будто нарочно их провоцирует к тому, чтобы они обязательно захотели Его распять: мало ли было тогда лже-, а то и не лжепророков, к деятельности которых римские наместники проявляли достаточную терпимость, но многие ждали тогда справедливого царя и народного заступника, а Иисус облик имел чересчур неказистый, да якшался притом с недостойным простонародьем, с какими-то прощелыгами…
Муки Его на кресте и взывания к Богу вполне ясно говорят, что Он, как и всякий живой человек, вовсе не хотел быть распятым, но всё Его поведение до этого указывает на то, что Он всеми ниспосланными Ему силами толкал к этому сомневающийся в Нём народ и власть предержащих.
Видно, Ему (и Тому, Кто Его уполномочил) очень было нужно, чтобы дело зашло далеко, слишком далеко, так далеко, чтобы и тысячи лет спустя о нём позабыть не смогли…