На куриный шажок, на сорочий скок   день за днём слегонца прибавляется света…   Я в дорогу заплечный собрал

тормозок   и в поля припустил незаконной кометой.     Я был первым, кто в новорождённом году   (чьи последние цифры на две лыжи похожи)   до рассвета на лыжах торил целину,   утопая слегка в прошлогодней пороше.     Незаметно светало, и свой размахай   предо мною распахивал мехом наружу   золотого безмолвия дремлющий рай,   погружённый в дыханье серебряной стужи…

Комфортная погода — минус 6, —   бежалось мне на лыжах нынче славно,   помимо занесённых снегом мест,   что их занёс сравнительно недавно.     Бежал и вспоминал вечерний час,   что перед сном настиг меня намедни,   когда энергетический потряс   меня удар с небес, как в день последний.     Священный луч пронзил меня, поднял   с моей непрезентабельной постели,   и я познал спасительный финал   сквозь Божье вознесенье в тонком теле.     Но встретил брата, и его немой   вопрос — мол, что это с тобой такое —   сбил спанталыку пыл небесный мой   и бросил в ложе прежнего покоя.     И я упал стремительно туда,   откуда возносился, восвояси,   глаза приотворил не без труда   и увидал, что этот мир прекрасен.     Ведь надо мной, сквозь потолок сочась,   во тьме парило дивное свеченье,   в медовом «здесь» баюкая «сейчас»,   чтоб я дремал в бессмертии творенья…     И мотыльков слепых полночный рой   мерещился мне — трепетный, блескучий,   застигнутый покатою луной   из-за окна — с её небесной кручи…

На зимнего Николу

вчера, совсем всерьёз,

ударил без прикола

нешуточный мороз.

До тридцати и более

по Цельсию в тени…

А я на лыжах в поле, —

попробуй, догони!

Но догонять кому же?

Я тут один лечу,

и мне снежок утюжить

по нраву, по плечу.

В такую рань тревожную

все спят ещё, поди,

но ты не спи, художник, —

лети и бди!

18.02.2011