Сузукар: первое явление (II. 25-26) — НОВАЯ ЖИЗНЬ
Сузукар: первое явление
Сузукар выводил жеребца под узцы из конюшни. Резеда повисла на мужнином плече, панически предвосхищая долгое, и не дай Бог, если вечное, расставание. Сузукар же нехотя вздрыгивал этим, отягощённым тягомотными женскими слезами, плечом, осторожно и как бы промежду прочим стряхивая с него горевавшую и причитающую прежде времени Резеду, а сам уже стремительно и остро всматривался в ещё совершенно пустую даль чистейшего горизонта.
Но надобно было ещё скакать два солнца и две луны, надобно отыскать в развалинах древнего монастыря верного своего лозоходца Бирундию с остатками провианта, и только потом… Но это если удастся упредить давно уже движущийся с востока караван коварного Эоганахта — он, если верить вчерашнему донесению Курослепа, предусмотрительно запасся всем необходимым для проведения капитальных раскопок и решил преодолеть на этот раз все препятствия, чтобы завладеть наконец магической статуей Белого Зогара, — с ним отряд верных рабов и авторитетные на Востоке старцы-прорицатели — Мункяр и Накир…
Нельзя было ждать ни минуты — Сузукар сбросил с себя содрогаемую в рыданиях Резеду (та повалилась боком в тёплую мягкую пыль, но и оттуда продолжала слезливые свои причитания), вскочил на нетерпеливо переступающего жеребца и — заработал нагайкой…
14.08.93 (01-40)
Электричка уже не прошивает лейтмотивом эти мои беспечные, расхристанные заметки: во-первых, глаз притерпелся-притёрся или, как ещё говорят, пообмылился к прежде для меня новой и своеобразной внутривагонной жизни, а во-вторых, я бросил свою каждодневную работу в Москве, почти уже неделю сижу дома, наслаждаюсь полнейшим пофигизмом, и мотив электрички отошёл у меня теперь на задний план…
Теперь и не знаю что придумать, чтобы эти ни к чему не обязывающие и изрядно саморазоблачительные записи слепились в общую кучу, аки слепляется железная стружка под действием сильного магнита, али ласточкино гнездо под действием обыкновенной птичьей слюны…
Вот сижу в ночи неторопливой, читаю славного Кортасара Хулио и чую, как он поджимает Борхеса Хорхе Луиса откуда-то сзади, со спины — заходит, что называется, с тыла, т.е. идёт от органики жизни и только потом, исходя из этого, строит иногда в качестве естественного вывода свои культурологические конструкции, которые (если только он их строит) не бросаются в глаза своей рельефной очевидностью, а, как правило, прячутся в закоулках многомерного подтекста, и это, я считаю, правильно: узелки задумки и швы ремесла не должны мозолить читателю глаза, всё должно выглядеть естественно и просто, как, например, у того же самого Бунина, Ивана Алексеича… Хотя…
14.08.93 (02-40)