Май 20

Космопраноедение. День первый

буддизмПодлинное самопожертвование ведёт к самосовершенствованию и освобождению от дисгармоничных сочетаний в своей жизни: ни в коем случае оно не может быть связано с необоснованным насилием и неоправданными  крайностями, могущими искалечить нас духовно и физически (в противоположность этому учебно-дисциплинирующее усилие над собой весьма необходимо, ибо ведёт в результате к нашему росту и оздоровлению). Каждый должен стремиться отыскать своё собственный Срединный путь, свою Золотую середину, приводящую к сбалансированности всех своих ипостасей.

Путь йога есть долгий постепенный процесс, когда аскеза есть необходимая учебная дисциплина, ведущая к неуклонному развитию тела и духа. Успех на этом пути ждёт лишь того, кто «поспешает не торопясь» и внимательно следит за тем, чтобы не переусердствовать в занятиях и не растерять изначальной радости преодоления собственной косности, узости, лени, тщеславия, эгоистической изворотливости…

Духовное совершенствование требует непреклонного и предельно напряжённого восхождения к вершинам Высшего Изначалия.

Успокаиваться на достигнутом в духовной работе смерти подобно. Расхолаживающие паузы в этом деле чрезвычайно опасны, ибо в мгновение ока отбрасывают нас далеко назад, и тогда уже годы и годы напряжённых усилий уходят насмарку. И всё потом приходится начинать сначала (подобно бедняге Сизифу). Каждая очередная ступень восхождения имеет своё функциональное значение лишь тогда, когда ведёт к следующей, в противном случае она становится тупым порочным тупиком и приводит к деградации, падению вниз…

К праноедению я пришёл только потому, что не смог добиться того духовного освобождения, какого хотел достичь, перейдя на веган-сыроедение (сопряжённое, конечно же, с рядом духовных практик). В результате я стал думать о еде больше, чем прежде, и теперь решил наконец вырвать из себя эту болезненную зависимость с корнем. Свободы захотел — свободы своего высшего начала от своевольных поползновений низшего. Дабы последнее наконец узнало, кто в доме хозяин (барин).

Просто я вдруг заметил, что спираль моей эволюции незаметно упадает в замкнутый, порочный круг буриданова осла, ступая по которому, тот тупо и глупо преследует свою призрачную и заведомо недостижимую цель, хотя ею может быть и вполне себе реальная, соблазнительно висящяя перед ослиным носом морковка.

Хоть путь восхождения с прежней вершины на новую и должен быть предельно сбалансирован, он при этом не может не быть предельно напряжённым и опасным, подобно пути канатоходца, идущего по туго натянутой меж этими вершинами струне. Сей восходитель должен быть бдителен и осторожен, но при этом безмерно отважен и смел, и к тому же, должен двигаться в изначально заданном ритме, маленькими, но неумолимо непреклонными и ровными шажками, иначе — конец!.. И главное, назад уже не повернёшь. А повернёшь — пропадёшь! Это и есть золотая середина эквилибриста духа: вперёд и с песней! Отвлекаться на посторонние мысли и внешние события — себе дороже. Он преисполнен ответственностью, предельной собранностью, нацеленностью на выполнение возложенной на себя миссии, и он полон жизнью на самом пике всех её высших возможностей, ибо всецело присутствует «здесь и сейчас», не расслабляя её соплями пустых сожалений о прошлом и мечтами о туманном будущем.

Октябрь 23

Подлинное молчит [30.07.1999 (365-366, 373-374)] — НОВАЯ ЖИЗНЬ

alopuhin

Подлинное молчит

У каждой партии, группы, компании, конфессии, философии своя комбинация концепций и воззрений, свои просветы и темноты, прорывы и провалы, а в итоге — своя правота.

Всё дело в том, что у разных людей — разная природная и культурная интенциональность, исходная аксиоматика, а значит то, что для одних очевидно и не требует доказательств, для других сомнительно и неопределённо, то, что для одних важно и нужно, для других неважно и ненужно, то, что для одних естественно и легко, для других неестественно и натужно…

Гневно побивать одной самодостаточной концепцией другую — бесполезно, нелепо, наивно и не приводит ни к чему, кроме деструкции и скрежета зубовного (это ещё в лучшем случае).

Наше время, кажется, более или менее доросло до плюрализма. Однако концептуально-мировоззренческий раствор перенасыщен чрезмерным разнообразием равно правомерных подходов к чему бы то ни было, отчего культурное сообщество поневоле распадается на великое множество «кружков по интересам», коммуникация между которыми если не конрпродуктивна, то довольно затруднена. Отвратно-безличное единомыслие сменяется отвратно-диссонансным плюрализмом.

Это, конечно, только схема — скелет превалирующей тенденции: в реальной жизни всё более перемешано и спутано, реальность более безразмерна, а значит более обнадёживающа и более безнадёжна — в зависимости от ракурса взирания на оную…

Мы «доросли» (дожили) и до того, что можем уже понять обусловленность и относительность не только всех ценностей, иерархий, воззрений и идей, но и вообще всего — всего, чего угодно. С одной стороны, это говорит о росте и развитии мышления, которое при этом увеличивает степени и умножает типы своей свободы, своего абстрагирования, но, с другой стороны, примерно то же самое было ведь и сто лет назад, при смене вех и веков… Растёт суета, мельтешение, разноголосица, многообразие идей, форм, красок, мод, слов, имён, символов и ярлыков, но зато беднеет, бледнеет и никнет неторопливая глубина, широта, основательность и непререкаемая мощь конвенционально-онтологического содержания… Что ж, сие вполне естественный и закономерный процесс колебания культурно-исторического маятника — маятника жизни, рисующего синусоидальную кардиограмму нашей провиденциальной маяты…

Одна крайность не лучше другой. Но крайности сходятся и — интерферируют в «золотой середине».

Обще-человеческое, как и всё общее, всё усредняюще-статистическое, не берущее во внимание всё уникальное и спонтанно-самобытное, есть без-человеческое.

Но, с другой стороны, никто не знает и не может знать, что есть человеческое, что должно быть человеческим и должно ли быть вообще.

Не получается одну и ту же, одну-единственную (одну-одинёшеньку) подлинную иерархию ценностей дать всем и каждому — не берут…

Подлинное — оно холодное, ледяное, прозрачное, ясное, чистое, бесцветное и бесчувственное, как заколдованное сердце Кая, но, как ни странно, оно вполне живое и смертное. Но — может передаваться только из рук в руки, а рук почему-то мало — не хватает.

На всей Земле не хватает рук, чтобы всё подхватить и передать по наследству. Да и — некому, некому ведь почему-то передать. Поэтому подлинное — не культура — не передаётся: ни тактильным, ни воздушно-капельным, ни полевым, ни половым, ни каким иным путём.

Но подлинное — не беспутное и не подлунное, — немеет речь, коль фатум — лечь на Млечный путь ему…

«Кто знает, тот не говорит; кто говорит, не знает» (Лао Цзы, «Дао дэ дзин», 56).