И двадцать лет назад я был уверен в том, что существует (где? — где угодно!) безграничная множественностьмиров с самой разнообразной структурой и комбинацией законов-констант.
Вкусившему от яблока стыда и сладострастия беспорточному Адаму понадобились штаны, заслоняющие от сторонних взоров выдающиеся особенности его материально-телесного низа. Надев которые, он прошёл посвящение в реальные мужики.
«По утрам, надев трусы, не забудьте про часы«, — писал выдающийся поэт современности Андрей Вознесенский. То есть когда ты в раю, без штанов, тогда времени нет и в помине, а когда тебя изгоняют из рая за то, что ты подглядывал в школьной уборной за девочками, тогда-то ты и проходишь сакральную инициацию, тогда-то и кончается твоё безоблачное и безвременное яблочное детство, ты становишься рядовым родовым смертным и начинается стремительный бег твоего времени, и родители дарят тебе ко дню рождения твои первые наручные часы.
По утрам, надев штаны, убегай от сатаны, но, верша свои дела, истребляй его дотла!
Когда вселенная вылупилась из яйца, тогда-то всё и началось: расправила крылья свёрнутая в точку Структура, завизжала-заверещала, раскручиваясь, часовая пружина всеохватного воскресения, и Древо Жизни торопливо раскорячило в космической черноте свои цепкие корни-когти и распушило-распетушило меж звёздами бесчисленные листья-перья.
Птица — сокровеннейший архетип.
Птичка божия не знает ни заботы, ни греха…
Птицы, они не сеют и не жнут...
Инстинкт летания изначально заключён в человеческой природе: с детства мы грезим о полёте и явственно ощущаем, что некто, будто за какую-то провинность, отнял у нас несомненную к нему способность.
Ангелы неспроста представлены нам как птицечеловеки.
В немифических, реальных птицах нет, конечно, ничего ни ангельского, ни романтического. Они нисколько не лучше, чем какая-нибудь полевая мышь… В конце концов крылья есть и у малоприятного нам таракана, и у комара, и у жука, и у мухи-дрозофилы…
А в итоге — крылья есть у большинства живых существ (ведь число хотя бы только одних насекомых на Земле на несколько порядков больше, чем число всех прочих животных), так что для природы явление это вполне рядовое.
В знаменитом фильмеАльфреда Хичкока «Птицы» развенчивается выработанное европейско-американской цивилизацией самодовольство человека, успокоенного ложной уверенностью в предсказуемости окружающего его природного мира: но мир этот вовсе не таков, как мы о нём думаем, и нам он до сих пор совершенно неведом.
Сегодня мне выдернули мой очередной — приватный — зуб, и вот, стало меня меньше ещё на один зуб…
Успел зафиксировать своё внутреннее движение сразу после выдёргивания — щипцы благородного экзекутора устремились в сторону плевательницы, а я почти уже потянулся за ними, дабы разглядеть получше стиснутый ими кусочек моей почти первозданной самости и, быть может, даже получить его в отдельнуюсобственность, на долгуюпамять, как, помнится, в детстве бывало, но — вовремя одумался: надо держать себя в руках, я же ведь вроде бы уже не ребёнок — с бородой на морде умудрённой, со сложной схемой бессонного самоконтроля и самоидентификации в окоченелых мозгах…
Один лишь мимолётный опрометчивый поступок может стоить нам долгих и нудных лет горестного раскаяния… Достаточно вспомнить о злополучной Еве и крошечном кусочке яблока с Древа познания добра и зла, который она имела неосторожность откусить да и вкусить… С тех пор первородный грех, по мнению христиан-фундаменталистов, лёг заведомо на все поколения человечества, родившиеся от его наивных прародителей Адама и Евы, то есть на всех нас, ни сном ни духом неповинных во вкусах сих первопредков…
Сия концепция фатальной неизбежности, неотвратимого рока, какого никому никогда не избежать, имеет для нас, искателей несчастий, важные, неоспоримые бонусы. Долгие годы о них предпочитали трусливо умалчивать. Но в наш просвещённый век такие вещи должны быть достоянием широкой общественности. Не гоже забывать свои давние детские грешки, например, первую сигарету и первую бутылку пива, первые обжимания с особой противоположного пола и случайную (или не случайную) измену ближнему своему и тому подобное. Нудно проворачивая в уме былые проступки против совести и чести (понятия о коих вам вдолбили в семье и школе), говорите себе примерно следующее: «Конечно, я сам виноват во всём, что со мной случилось. Если б я знал, к чему это приведёт в будущем, никогда бы не притронулся к этой первой бутылке с пивом. Но теперь, когда я стал заядлым бухариком, поздно пить боржоми, ничего уже не изменишь, ведь без прошлого, когда я совершил свою роковую ошибку, не бывает будущего, и теперь, в печальном настоящем, я не в силах ничего изменить и вынужден нести свой тяжкий крест, расплачиваясь за грехи туманной юности»… Да и каждый учебник по психологии так и трубит о том, что структура личности и её развитие всецело определяются событиями прошлого, а особенно теми, что произошли в раннем детстве…
Этот способ самоистязания. конечно, неидеален, но его можно усовершенствовать, если начать винить во всех своих несчастьях не только самого себя, но и злосчастную судьбину, когда все наши несчастья оказываются результатом рокового стечения обстоятельств.
Надо наконец понять, что во всех наших невзгодах повинны удары, которые, словно сговорившись, обрушивают на наши головы и Бог, и индейка-судьба, и весь мир, и мать-природа, и гормоны, и гены, и семья, и школа, и неудачное окружение, и друзья-товарищи, и органы правопорядка, и врачи-костоломы, и бездарные начальники, и работники сферы обслуживанья, и депутаты, и прочие власть предержащие, и кто угодно ещё, но только не мы с вами, беззащитные жертвы беспощадного Провидения!
Но если, не дай Бог, на ваши головы ниспадёт какое-нибудь позитивное, радостное событие, не стоит тут же идти на попятный, ибо на этот случай каждый профессионал в искусстве делать свою жизнь беспросветно несчастной заранее вооружён спасительной формулой: «Ах, всё пришло уж слишком поздно, мне ничего уже больше не хочется, к тому же вряд ли из этого может выйти что-нибудь надёжное и долговременное…», он ни под каким соусом не покинет своей башни из слоновой кости, где гордо замкнулся в горьком презрении к взлелеянным им несправедливостям судьбы, и ни на мгновение не позволит затянуться ранам давних обид.
Пусть говорят, что время, мол, лучший врачеватель душевных ран, — попробуем не поверить этой расхожей банальности и приложим все свои силы на то, чтобы не дать времени вести свою разрушительную работу и обратить его в гарантированный источник наших нынешних несчастий. И первым подходящим способом для этого будет идеализация прошлого, когда мы заглядываем в него, как большинство тех, кто тусуется на Одноклассниках.ру, — сквозь громадные розовые очки. Профессионалы в искусстве быть несчастными с лёгкостью создают из своего детства и своей юности что-то вроде утраченного рая, облекая его дымкой романтической ностальгии, сквозь которую скорбные переживания прыщавой юности пропадают втуне, будто их и в помине не было.
Другой возможностью идеализировать прошлое может послужить несложившаяся связь с партнёром противоположного (или, что нынче актуально, своего) пола. Не верьте тому, кто будет говорить, что расставание с изжившей своё любовью, это ещё не самое страшное в жизни и всё могло бы обернуться намного хуже. Попробуйте убедить себя, что если бы вам удалось начать всё сначала, то всё сложилось бы намного лучше, чем сложилось. Неустанно напоминайте себе детали ваших давних встреч, перипетии всего вашего романа, перечитывайте бережно сохранённые письма друг друга, перебирайте фотографии вашей/вашего возлюбленной/возлюбленного, напрягайте и распаляйте мозги, чтобы как можно отчётливее припомнить его/её черты, его/её запах и т.д. и т.п.
Оборвите все связи с внешним миром, ждите, а вдруг он/она позвонит — и вся ваша жизнь изменится, и чудо случится, а вдруг?! Надейтесь и ждите, надейтесь и ждите, надейтесь и ждите!.. А если всё же и сойдётесь с кем-то ещё, если вас снова охватит любовь к новому партнёру, не беда, в ваших силах и этот роман превратить в источник новых терзаний.
Уже можно на солнышке греться, хотя ветр обдувает бока, будто втайне мечтает, как в детстве мне казалось, унесть в облака; уже можно глазеть без опаски в голубиные очи небес, слушать птиц, получивших от Пасхи близ помоек и кладбищ — собес; свитера позабросить подале, старый велик с балкона достать и крутить по раздольям педали, современному Пану под стать!
х х х
Просыпаются мухи и пару ночей комары уже кровушки нашей испили, и светило — весенней поры казначей — нас купило с кишками без шума и пыли, чистым золотом нас от макушки до пят все последние дни заливало и грело, стариков и старушек, девчат и ребят после долгой зимы вдруг весною огрело! И по улицам, смотришь, одни уже в летних безрукавках и майках пружинисто прут, а другие, не слушая метеосплетни, прежних зимних одёжек лелеют уют…
