Июль 17

Солнце, ветер, облака (II. 34) — НОВАЯ ЖИЗНЬ

alopuhin

Солнце, ветер, облака

Но надобно ведь и на жизнь зарабатывать. На хлеб, на чай, на курево. Хотя бы. А впрочем, чёрт со всем этим…

Очередное ощущение этого странного права отдавать всё, всё целиком на откуп судьбы появилось у меня сегодня на прохладном (уже) пляже, где я заново рождался (почти по-афродитовски), выходя из воды на берег после часового заплыва по периметру главного озера и удовлетворённо косясь на свою мощно вздымающуюся грудь — грудь Геракла...

Изрядный ветер и почти непрерывные облака, скрывающие и без того уже нежаркое солнце, обеспечивают некоторую меру пляжной пустынности, но, плывя вдоль берега, можно по очереди разглядеть немногих смельчаков, эту меру сиротливо уменьшающих.

Чуть не половину пути пришлось бороться с ветром супротивным. Большущая тётка в красном купальнике и огромной белой шляпе разочарованно шаталась по берегу — не успела, бедная, подзагореть в прошлые тёплые деньки, хоть их немного было, совсем немного, — а у тётки сии деньки какими-то, видать, важными заботами (а может, и не такими уж важными) заняты были подчистую… Три худосочных пацанёнка, жрожа и нервно хохоча, бултыхаются в вожу… Влюблённая пара средних лет исходит в ласках под укромной сосёнкой…

И уже у финиша: три совершеннолетние девахи с визгом бросаются в воду, а оклемавшись, степенно плаваютнаблюдают за одиноким бородатым пловцом (похожим за Геракла), энергично завершающим свою, одному ему известную,  дистанцию

                                                                                                                                                                               17.08.93 (04-37)

Июнь 2

Естествослов. 14.Камень

alopuhin

Лежал булыжник в чистом поле.
Неподражаемо тяжёл.
Самим собою подневолен.
Непререкаем. Нем. И — гол.

На море-океане лежит бел-горюч камень Алатырь, под тем камнем сокрыта сила могучая, и нет той силе ни указа, ни предела. Но спит тот камень непробудным, вечным сном.

Это теперь я иду на карьер, проплываю свою дистанцию и ухожу, а в прежние годы (лета) я подолгу гулял по берегу, выискивая под ногами причудливые камни. Некоторые из этих камней стали моими любимцами, и поэтому они всегда рядом со мной — всегда под руками. Чтобы я мог на них смотреть, и трогать, и перебирать их медленными задумчивыми пальцами, и брать в руки, отрешённо взвешивать и думать пустою башкой своё пустынное большое Ничего...

Нам не позволено забыть, что мы давно забыли.
Клубятся каменные сны, колеблемые сном.
Молчат слепые идолы под слоем лунной пыли:
им всё едино — ржа и золото, Акрополь и Содом. 

                                                                                                                                                  8.09.96 (02-52)