Три агента потустороннего мира преследуют меня там и сям: это человекоподобные существа с головами трёх различных цветов (у каждой головы свой цвет) — буро-красного, фиолетового и, кажется, зелёного, или нет, какого-то другого…
В конце концов мы с этими существами оказываемся в замке их предводителя — Сатаны (он — высокий субъект в золотистом халате), — где высоко над потухшим мраморным камином висит маленькая картинка, символически и динамически выражающая главную задачу дьявольских сил: чудовищная пропасть в горах обозначает разрыв между здешним и нездешним мирами, но вот из нездешней стороны мясисто выпрастываются кривые, извивающиеся корни и жадно устремляются к противостоящей стороне, а достигнув её, образуют над пропастью некое подобие висячих мостов…
Один лишь мимолётный опрометчивый поступок может стоить нам долгих и нудных лет горестного раскаяния… Достаточно вспомнить о злополучной Еве и крошечном кусочке яблока с Древа познания добра и зла, который она имела неосторожность откусить да и вкусить… С тех пор первородный грех, по мнению христиан-фундаменталистов, лёг заведомо на все поколения человечества, родившиеся от его наивных прародителей Адама и Евы, то есть на всех нас, ни сном ни духом неповинных во вкусах сих первопредков…
Сия концепция фатальной неизбежности, неотвратимого рока, какого никому никогда не избежать, имеет для нас, искателей несчастий, важные, неоспоримые бонусы. Долгие годы о них предпочитали трусливо умалчивать. Но в наш просвещённый век такие вещи должны быть достоянием широкой общественности. Не гоже забывать свои давние детские грешки, например, первую сигарету и первую бутылку пива, первые обжимания с особой противоположного пола и случайную (или не случайную) измену ближнему своему и тому подобное. Нудно проворачивая в уме былые проступки против совести и чести (понятия о коих вам вдолбили в семье и школе), говорите себе примерно следующее: «Конечно, я сам виноват во всём, что со мной случилось. Если б я знал, к чему это приведёт в будущем, никогда бы не притронулся к этой первой бутылке с пивом. Но теперь, когда я стал заядлым бухариком, поздно пить боржоми, ничего уже не изменишь, ведь без прошлого, когда я совершил свою роковую ошибку, не бывает будущего, и теперь, в печальном настоящем, я не в силах ничего изменить и вынужден нести свой тяжкий крест, расплачиваясь за грехи туманной юности»… Да и каждый учебник по психологии так и трубит о том, что структура личности и её развитие всецело определяются событиями прошлого, а особенно теми, что произошли в раннем детстве…
Этот способ самоистязания. конечно, неидеален, но его можно усовершенствовать, если начать винить во всех своих несчастьях не только самого себя, но и злосчастную судьбину, когда все наши несчастья оказываются результатом рокового стечения обстоятельств.
Надо наконец понять, что во всех наших невзгодах повинны удары, которые, словно сговорившись, обрушивают на наши головы и Бог, и индейка-судьба, и весь мир, и мать-природа, и гормоны, и гены, и семья, и школа, и неудачное окружение, и друзья-товарищи, и органы правопорядка, и врачи-костоломы, и бездарные начальники, и работники сферы обслуживанья, и депутаты, и прочие власть предержащие, и кто угодно ещё, но только не мы с вами, беззащитные жертвы беспощадного Провидения!
Но если, не дай Бог, на ваши головы ниспадёт какое-нибудь позитивное, радостное событие, не стоит тут же идти на попятный, ибо на этот случай каждый профессионал в искусстве делать свою жизнь беспросветно несчастной заранее вооружён спасительной формулой: «Ах, всё пришло уж слишком поздно, мне ничего уже больше не хочется, к тому же вряд ли из этого может выйти что-нибудь надёжное и долговременное…», он ни под каким соусом не покинет своей башни из слоновой кости, где гордо замкнулся в горьком презрении к взлелеянным им несправедливостям судьбы, и ни на мгновение не позволит затянуться ранам давних обид.
Пусть говорят, что время, мол, лучший врачеватель душевных ран, — попробуем не поверить этой расхожей банальности и приложим все свои силы на то, чтобы не дать времени вести свою разрушительную работу и обратить его в гарантированный источник наших нынешних несчастий. И первым подходящим способом для этого будет идеализация прошлого, когда мы заглядываем в него, как большинство тех, кто тусуется на Одноклассниках.ру, — сквозь громадные розовые очки. Профессионалы в искусстве быть несчастными с лёгкостью создают из своего детства и своей юности что-то вроде утраченного рая, облекая его дымкой романтической ностальгии, сквозь которую скорбные переживания прыщавой юности пропадают втуне, будто их и в помине не было.
Другой возможностью идеализировать прошлое может послужить несложившаяся связь с партнёром противоположного (или, что нынче актуально, своего) пола. Не верьте тому, кто будет говорить, что расставание с изжившей своё любовью, это ещё не самое страшное в жизни и всё могло бы обернуться намного хуже. Попробуйте убедить себя, что если бы вам удалось начать всё сначала, то всё сложилось бы намного лучше, чем сложилось. Неустанно напоминайте себе детали ваших давних встреч, перипетии всего вашего романа, перечитывайте бережно сохранённые письма друг друга, перебирайте фотографии вашей/вашего возлюбленной/возлюбленного, напрягайте и распаляйте мозги, чтобы как можно отчётливее припомнить его/её черты, его/её запах и т.д. и т.п.
Оборвите все связи с внешним миром, ждите, а вдруг он/она позвонит — и вся ваша жизнь изменится, и чудо случится, а вдруг?! Надейтесь и ждите, надейтесь и ждите, надейтесь и ждите!.. А если всё же и сойдётесь с кем-то ещё, если вас снова охватит любовь к новому партнёру, не беда, в ваших силах и этот роман превратить в источник новых терзаний.
Ах, Юрий Алексеевич Некрасов — конструктор РСК «МиГ», завзятый театрал, гордость родины, носитель дум прекрасных, претерпел апоплексический удар. Сразу стал ребёночком дебильным с примитивными желаньями в башке и сознанием весьма неконструктивным, подключённым прямиком к прямой кишке. Впрочем, это, Боже, супероптимально в обстоятельствах таких глупонемых, когда связи мозг, увы, фундаментальные позабыл, истёр в ничто в какой-то миг. Ах, какой изысканный ум сражён задаром — дёшево же ценит нас природа-мать! Опосля удара как пустую тару из житья нас оная станет изымать. Жизни столь безбашенной гулять — geenschpazieren — остаётся разве что, детский пяля глаз… От дантовского Ада, дай Бог, одна терцина с грешниками жалкими останется у нас — там, где мы окажемся, потерявши память, гордость, воспитание, статус, этос, вкус… В поисках утраченного разума копаясь, пряника миндального что нам скажет кус?.. Юрий Алексеевич был великий спорщик!.. Речь со всей грамматикой сгинула в трубу, школы, академии, институты прочие зря старались — Юрочка видел вас в гробу! Он теперь бабачит, слюни распустивши, и руками тычет, как заправский гид… В тыкве седовласой, к чёрту всё забывшей, разума пустого колокол звенит!..
Вергилий ведёт Алигьери всё глубже и глубже по уровням круглым до хладного центра Земли, где озеро плача Коцит леденеет, где нужно святым покаяниемгрешную душу излить. Мы сами старались, чтоб души свои исковеркать, враньём и подлянками прочими были грешны… Но ужасы Данте нам после двадцатого века нисколько, увы, не ужасны и даже смешны. Когда-то тираны считали погибших на сотни, а наша погрешность при счёте убитых идёт на 10, на 20, на 30 мильонов Господних рабов, что пожрал наш верховный грузин—идиот. Статистика эта риторикой кажется нынче, Бог умер и вправду, коль так нечувствительны мы к страданьямсобратьев земных и коль так половинчат наш modusvivendi по части свободы от тьмы. Гнобили нас долго маньяки — цари, коммунисты, вампиры, захватчики новых и новых земель, ещё не загаженных плебсом, нетронутых, чистых и не разорённых отчаяньем русских емель. Нам с вами, прожжённым ублюдкам, не нужен Вергилий, смешной буколический дед… Мы стояли у врат театра таких человекообразных рептилий, каких не вместит никакой, даже дантовский, ад.
Немыслимое нагромождение всевозможных ночных приключений, перипетий, трудностей, препятствий, чёрных страстей, страшных напастей и мучительных убеганий… Городок с лабиринтами улиц и закоулков — далеко-далеко внизу (как в Дантовом Аду), а вокруг него — высоченные горы: в этом городке я как будто учусь в каком-то полувоенном училище. Но главное, что каждая трудность, каждое препятствие разрешается освобождающим и уже привычным для меня полётом — я взмываю над этими горами чистый как младенец.