Поудобней сядьте в позу статической медитации, закройте глаза и, держа под ненавязчивым контролем своё дыхание, погрузитесь в себя, в свою глубинную тишину. Обустройтесь в ней мысленно и осмотритесь в сумрачном её пространстве. Пускай поднимутся из неё, из этой липкой, мрачной, гиблой тишины вашего сознания, ваши собственные представления о себе самом.
Пусть всплывёт к вам ваше же представление о том, как и в чём вы являетесь положительным героем, ваше представление о самых положительных чертах вашего характера. Вдохните это представление в себя как можно более глубоко, а потом возьмите и с огромным облегчением выдохните, освободитесь от него, ибо оно, тяжёлое и веское, кургузое и вязкое, вам вовсе ни к чему.
А затем пускай всплывёт к вам из ваших затаённых глубин ваше собственное представление о том, как и в чём вы являетесь отрицательным героем, ваше мнение о нелучших чертах вашего характера. Так же глубоко вдохните его в себя, а потом с тем же чувством освобождения выдохните, полностью выдохните его из себя. Ещё одна чугунная болванка, сваренная вами за годы кропотливой каторги по обслуживанию недюжинных потребностей вашего эго, покинула не на шутку отягощённое тело вашего внутреннего сознания.
Пусть всплывут из ваших глубин на поверхность сознания все ваши мнения, суждения, представления о самом себе, таком-растаком, о том, каким вы сами себя считаете, — удачником, неудачником, обиженным, необиженным, гордым, негордым, тщеславным, нетщеславным, забытым, незабытым, обманутым, необманутым, преданным, непреданным, хорошим, плохим, грешным, праведным, справедливым, несправедливым, ловким или неуклюжим, больным или здоровым, высоким профессионалом в каком-то деле или не очень высоким, внимательным, заботливым родственником или не очень, талантливым или бездарным, богатым или бедным, щедрым или скупым, наглым или скромным, маленьким или большим человеком, достойным уважения или недостойным и т.д. И всё это, что в вас поднимается из тёмных глубин подсознания на виртуальных поплавках медитации, вы сначала вдыхайте, а потом с облегчением выдыхайте, освобождаясь всё больше и больше от груза старых установок и комплексов, помогающих, как вам казалось, твёрдо стоять на земле рядом с себе подобными индивидами, условных картинок о себе, любимом, и предвзятых стереотипах о собственном значении в жизни своего окружения, своего общества, своей страны, своей планеты, своей звёздной системы, галактики и всей вселенной…
И когда эти все ваши всплывшие на поверхность сознания представления о себе вы сумеете с облегчением выдохнуть, исторгнуть из своих безразмерных глубин, вы окажетесь пустым и лёгким, как пушинка, а в вашей глубинной и освобождённой от ненужных наслоений сердцевине засверкает ваша подлинная и поэтому безымянная сущность, излучающая чистую радость и восторг существования, неподвластный никаким оценкам и суждениям: светом своим они растопят изнутри весь ваш прежний внутренний морок и мрак и подарят вам крылья свободы от чугунных ядер вашего неестественного эго, что вы сбросили наконец с себя, чтобы обрести взамен нескончаемый праздник души и сердца, которое само знает что ему делать, как ему поступить в тот или иной момент…
Однажды (где-то в середине ХХ века) солидное предприятие по производству обуви для широких слоёв населения решило экспортировать её в Индию, а для зондирования рынка отправило в разные регионы этой азиатской страны двух своих самых профессиональных экспертов.
Изучив ситуацию в одной из индийских провинций, прощупав тамошний потенциал возможного рынка сбыта, один из них спустя несколько дней отправил своему руководству телеграмму следующего содержания: «Господа, здесь все обычно ходят босиком, перспективы сбыта нашей обуви весьма туманны!»
Другой же эксперт, ничего не зная о вышеозначенной телеграмме и тоже изучив вероятный рынок сбыта в другой, не менее бедной области Индии, телеграфирует начальству так: «Господа, мы обуем с вами всю страну, ибо настоящей обуви здесь почти никто и в глаза не видел!»
Для одного стакан наполовину пуст, а для другого — наполовину полон. Одну и ту же ситуацию каждый оценивает по-своему, со своей ограниченной точки зрения — кочки зрения…
Ежегодно приходит время, когда морские ласточки свершают перелёт из Арктики в Антарктику, а через несколько месяцев возвращаются обратно. Лишь полагаясь на выносливость собственных крыльев, они преодолевают по воздуху семнадцать тысяч километров. Зачастую между участками земли, где ласточки могут немного отдохнуть, простирается океанская гладь длиною в несколько тысяч километров. Маленькие юркие птицы летят над такими огромными волнами, что способны перевернуть даже гигантские суда, преоборяют такие удары шквальных ветров, такие циклоны и грозовые очаги, какие десятой дорогой обходят трансконтинентальные лайнеры экстра-класса, выдерживают такие суровые морозы, какие не всякой полярной экспедиции по зубам. Как бы им ни было трудно, что бы ни сбивало их с исконного пути, ничто не в силах заставить их повернуть назад, и поэтому рано или поздно ласточки добираются до того места, до какого должны были добраться.
Уж ежели маленькая ласточка способна, презрев непогоду и даль, достичь поставленной цели, неужели же и мы, могучие гомо сапиенсы, не сможем, ведь и у нас в душе есть свои цели и есть свои крылья, дабы их достигать?!
Некая девушка с раннего детства посещала балетную школу, и со временем балет стал её любимым занятием. И вот однажды наступил день, когда она наконец поняла, что для неё это не просто хобби и что она готова посвятить балету всю свою жизнь. Девушка возмечтала стать балетной примой и захотела, чтобы её талант оценил и признал какой-нибудь по-настоящему авторитетный в этой области специалист. И так сложилось, что как раз в это время в её город на гастроли приехала известная балетная труппа. По окончании спектакля девушка подошла к её художественному руководителю, известному в прошлом танцору, и, сделав изящный книксен, спросила, не согласится ли он взглянуть на её танец, чтобы его оценить и сказать, достойна ли она того, чтобы стать настоящей, профессиональной балериной. Пожав плечами, руководитель согласился, но, рассеянно посмотрев танец девушки, покачал головой из стороны в сторону и безапелляционно заявил, что, дескать, нет, но ей никогда не стать настоящей балериной.
Вся в слезах вернувшись домой, девушка с горечью забросила свои пуанты в дальний угол и поспешила о них забыть. Вскоре она вышла замуж, одного за другим родила двоих детей, а по окончании декретного отпуска устроилась работать продавцом в магазин.
Прошли годы. И вот однажды она снова оказалась на выступлении той самой балетной труппы, какую видела когда-то в молодости (хоть и в другом, старом составе). И так случилось, что по окончании спектакля она вдруг случайно встретила на выходе из театра того самого руководителя труппы, что не разглядел в ней когда-то талант балетной актрисы. Он, конечно, был теперь совсем седым стариком и с трудом передвигался, опираясь на самодельную суковатую палку, покрытую тёмным, таинственно взблескивающим, лаком.
Она, будучи теперь уже зрелой женщиной, матерью двоих детей, поздоровалась с ним, неизменным балетным худруком, и в ответ на его недоумённо-вопросительный взгляд напомнила ему их давнюю встречу, а потом, когда он наконец об этом вспомнил, задала ему давно мучивший её вопрос:
— Будьте добры, скажите, почему вы всё-таки тогда решили, что я никогда не смогу стать настоящей балериной?
— А я, вы знаете, ничего не решил, я просто сказал вам то, что обычно всегда говорю всем девушкам, которые мне показываются, — ответил старик, ухмыляясь.
— Да как же так?! — возмутилась женщина. — Ведь вы своим ответом разрушили всю мою жизнь, мою, можно сказать, детскую мечту! Если бы не этот ваш ответ, я бы стала, может быть, настоящей большой балериной, могла бы стать знаменитой!..
— Вряд ли, — ответил мэтр. — Будь у вас талант балерины и подлинное желание ею стать, вас никто бы не смог остановить, даже я. Вы, уверяю вас, пробовали бы снова и снова, пока не оказались бы на большой сцене. Тот, кому свыше ниспослан Дар, сколько надо падают и поднимаются, снова и снова, пока наконец не добиваются успеха. Таков закон.
Постороннее мнение, даже мнение умудрённых экспертов и светил, никогда не бывает последним. Только мы сами решаем, кто мы есть и куда нам идти. Уж коли сам считаешь себя неудачником, что ж, значит ты и вправду неудачник. Удача выпадает лишь на долю тех, кто по-настоящему верит в свою планиду и не слушает ничьё мнение. Ежели веришь, по-настоящему веришь, а стало быть уже и знаешь, что добьёшься своего в любимом деле, то ты этого обязательно добьёшься. Рано или поздно. Так или иначе. Мытьём или катаньем.
Жизнь в обществе основана на стандартах и стереотипах, на общих представлениях о том, что хорошо, что плохо, что приемлемо, что неприемлемо, что прилично, что неприлично. Как правило, у нас имеются отношения не между людьми как таковыми, а между условными, образными представлениями людей друг о друге — между разными сослуживцами, начальником и подчинённым, мужем и женой, между странами и народами, родителями и детьми, покупателями и продавцами, кредиторами и должниками, между водителями и гаишниками, между одним человеком и другим человеком, между стариком и юнцом и т.д. Все эти виртуальные представления суть симулякры, нереальные мыслеформы, демпфирующие реальную встречу человека с человеком, реальный диалог между ними. Эти дурацкие придумки накручивают и раззадоривают сами себя такими же придуманными страхами и опасениями, и в результате неизбежно порождают конфликт. А у конфликта на все вопросы и проблемы нашей повседневной жизни всегда наготове самые простые ответы и советы. А уж в обществе, постороенном по шаблону респектабельности, где главой всему является соревновательная конкуренция, естественным образом сопряжённая с завистью, жадностью, стяжательством и агрессивностью, эти ответы и советы чреваты если и не кровью, то всем набором негативных чувств и состояний, какие только существуют в природе.
Только одно может нас освободить от такого безрадостного положения вещей — духовная бедность, отказ от эго-ума, от участия в этой безжалостной борьбе за высокое положение в обществе, а стало быть и от реальных идеалов этого общества. Для этого достаточно просто целостно понять его подлинную внутреннюю структуру, механизмы его влияния и управления, его институты и элементы и по возможности уклоняться от его соблазнов и слишком назойливого воздействия. Отказаться от своего тщеславного рвения, от соревновательного зуда, саморекламы и загребущих мечтаний. Принять то, что есть, смириться с этим, перестать искать для себя лучшей жизни, жить здесь и сейчас, не забрасывать в мифическое будущее удочку своих желаний. Это и означает стать нищим духом — остановить свои судорожные тщеславные устремления, а значит выйти из зоны конфликта (и в тоже время из зоны привычного комфорта), внешнего и внутреннего, отпустить, позволить миру и себе самому быть тем, чем они являются сами по себе, сдать себя на поруки реке жизни (на волю Божью), обрести мир и покой внутри себя, а стало быть и вне себя… Это вовсе не значит, что мы должны жить унылой растительной жизнью или плыть по течению обстоятельств безвольной, безжизненной щепкой. Нет, наоборот, освободившись от внешних влияний и обретя внутренний покой и тишину, мы становимся энергичными и живыми, подвижными и полными сил, которые при этом в нас буквально удесятеряются. Если мы от чего-то психологически зависим, наша жизненная энергия тратится на поддержание этой зависимости, а если учесть, что у большинства современных людей таких зависимостей — вагон и маленькая тележка, — практически вся энергия жизни таких людей буквально умирает в них, в порождённых обществом ритуалах, привычках, пристрастиях (к коим можно отнести весь наш устоявшийся образ жизни, все «дары» цивилизации и культуры). Зависимость от любых стимулов и посулов, соблазнов и привычек, обычаев и ритуалов, внешних или внутренних, лишает наше сознание свободы и самостоятельности, делают его бесчувственным и тупым, лицемерным и предвзятым, слабым и трусливым, трафаретным и нетворческим.
Очень трудно сегодня жить в нашем обществе и быть свободным от его соблазнительных стимулов, исходящих от церкви, семьи, школы, банков, клиник, аптек, от всеобщего курения, алкоголя, наркотиков, экзотических продуктов питания, от фэшн-индустрии, фитнес-индустрии, навороченных дивайсов, гаджетов и прочих облегчающих жизнь машин, безумного ассортимента товаров в бесчисленных магазинах, от словесных масс масс медиа, завлекающих ежедневными сенсациями, исходящих от рекламы, увлекательных придумок учреждений досуга и массовой культуры… Это ловушка, западня, капкан, который что-то посулив, взамен призван забрать, отнять всё, например, жизнь маленькой мышки или мощного кабана.
Освобождение от любой зависимости требует целостного — беспристрастного, вне полярных категорий и привычной логики ума — понимания этой зависимости и приятия реального положения вещей. Для такого целостного — изначально незаёмного и чистого — понимания надо отказаться от заведомо фрагментарных подсказок своего егозливо-хитроловкого ума, предубеждений своего «я», своего опыта, своего так называемого здравого смысла, надо снова стать ребёнком и «нищим духом», ибо их есть Царствие Небесное… Такое целостное восприятие возможно лишь тогда, когда мы целиком находимся здесь и сейчас, когда мысль, по определению продуцирующая иллюзорные представления и проецирующая их в уже несуществующее вчера и в ещё несуществующее завтра, отступает на задний план нашего сознания, обретающего чистоту и покой медитативной tabula rasa... Тогда отступает трение и конфликт, тогда наша энергия не растрачивается на поддержание традиционных взаимосвязей — своих и общественных, внутренних и внешних. Не надо никому угождать, кланяться авторитету, лицемерно с чем-то соглашаться или от чего-то отказываться, во что-то верить или не верить, лелеять батарею напрасных надежд, казаться, а не быть…
Отказавшись от простодушного, детского, непосредственно-бездумного восприятия вещей как они есть и начиная сравнивать их с идеально-умственными образцами, мы неизбежно порождаем трение сих представлений друг о друга, их соревновательно-сравнительный конфликт, что тянет за собой цепную реакцию всё новых и новых конфликтов, прогрессию которых с каждым разом потом всё труднее и труднее будет остановить. Конечно, такая бесконфликтная жизнь доступна не всякому и достигается годами медитативной практики…
Отказавшись сравнивать себя с другими, вы вдруг оказываетесь тем, что вы есть на самом деле. Тем, что вы есть целиком. Если вы начнёте сравнивать, вы мигом потеряете эту целостность, ибо сравнение всегда начинает делить вас на различные ваши составляющие, на отдельные ваши параметры. Например, параметр роста: ростом вы ниже, чем Х, но зато выше, чем У. Или другой ваш фрагмент — ум: вы явно умнее, чем Х, но зато последний явно вас красивее, чем удачно компенсирует в себе недостаток ума… А эта сволочь Z — такой богатый, что может позволить себе купить такой особняк, на какой мне заработать двух жизней не хватит, на Канарах, гадёныш, по полгода прохлаждается, пока я тут на работу спозаранку пешкодралом шкандыбаю по грязи…
Сравнение, зависть, желание порождают в нас противоречия, борьбу мотивов, конфликт раздвоенности между полярными оценочно окрашенными определениями-представлениями: «бедный — богатый», «красивый — некрасивый», «модный — немодный», «винтажный — дешёвый», «молодой — старый», «умный — глупый», «престижный — непрестижный», «правильно — неправильно», «хорошо — плохо», «морально — аморально», «выгодно — невыгодно», «здоровый — больной», «добропорядочный — наглый»…
На протяжении тысячелетий нам внушали, что текущая действительность убога и уныла, и поэтому мы все, как один, должны верить в идеал, диаметрально ей противоположный, и это-де поможет нам справиться с безрадостным настоящим. Но как показывает практика — это не работает. Практика, наоборот, показывает, что идеалы, верования, убеждения, принципы всегда неотвратимо ведут к болезненной раздвоенности, тоске, лицемерию, лжи, предательству, насилию, конфликту. Когда же вы не проецируете себя на противоположный вашей действительности идеал, а посредством целостного пребывания в «здесь и сейчас», не мудрствуя лукаво, сразу знаете как вам поступить в отношении того, что есть в этом «здесь и сейчас», этот иллюзорный крючок идеала, грозно висящий над вашим затылком, вам уже без надобности. И вы уже не порождаете и не мультиплицируете в себе и вокруг суету и смятение, волны энергозатратных метаний, когда хотите и начинаете что-то делать, и ваша медитативная целостность, ваша нерассуждающая внутренняя тишина становится залогом целостности всякого вашего действия.
Человек обладает возможностью стать песней любви, танцем любви, однако лишь немногие люди, редкие люди реализуют эту возможность. Всё остальные рождаются как зёрна и умирают как зёрна, их жизнь так и остаётся бесплодной попыткой.
Я считаю, что люди приходят в церкви, в синагоги, в храмы из страха, а не из любви. Да, старики ходят туда чаще, чем молодые, потому что они больше боятся смерти. Старики ходят в церкви и храмы не потому, что они узнали нечто необычайно важное в жизни. Они видят, как жизнь ускользает у них из рук и великий мрак смерти надвигается всё ближе и ближе. Они боятся, они ищут защиты.
Они знают, что там у них не будет ни их денег, ни их друзей, ни их родных. От отчаяния они хватаются за идею Бога. Но это не любовь, это не благодарность. Их Бог является порождением страха, это лжебог.
Я всеми силами пытаюсь прорубить для вас окно в бытие. Я не хочу, чтобы вы устремлялись к Богу из страха. Я хочу, чтобы вы приходили к нему через опыт красоты, через опыт созидания, через опыт любви. Когда человек приходит к Богу через такой опыт, возникает контакт необычайной силы — преображающий контакт. Одно-единственное живое соприкосновение с бытием — этого достаточно. Ты больше никогда не будешь таким, каким был прежде.
(с) Ошо, «Утренние и вечерние медитации», изд-во «София», 2010, с.11
Жил в деревне один старик. Всегда он был мрачен, всегда жаловался на судьбу. И чем дольше он жил, тем более желчным становился. Люди избегали с ним встречаться — его несчастье было слишком заразительным.
Однако в свой восьмидесятый день рождения старик не ворчал, не жаловался: наоборот, он улыбался и выглядел счастливым, даже морщины на его лице как будто разгладились.
Благая весть о неожиданной перемене облетела его соседей, и скоро у его дома с гомоном собралась вся деревня.
— Что же с тобой произошло? — спрашивали старика недоумённые земляки.
— В том-то и дело, что ничего, — отвечал старик с улыбкой. — Целых восемьдесят лет я старался, я изо всех сил пыжился стать счастливым, но ничего у меня не вышло. Так что я махнул рукой, плюнул на это дело и решил обойтись без счастья! Сбросил с плеч бесполезную надежду на чудо, и чудо свершилось — теперь я совершенно счастлив, счастлив без всякой причины!
Дикий, непроходимый лес. Рядом с юной порослью — сухостой и гниль. Где жизнь, там и смерть. Где смерть, там и жизнь. Однако не одна лишь юная поросль полна новой жизни, но и трухлявые пни, и гниющая листва под ногами, и поваленные, отжившие своё стволы дерев — в них тоже буйствует разнообразная жизнь: молекулы, микробы, бактерии, лишайники, мхи, насекомые неустанно порождают пищевые цепочки, продуцируют и всячески провоцируют продуцирование всё новых и новых видов и форм жизни и всего, что с нею связано. Выходит, смерти уже как бы и нет, а есть лишь преобразования, метаморфозы различных форм существования. Смерть — это то, что обеспечивает насущное питание новых жизней, то, без чего они, эти жизни, не могут появиться на свет.
Пока не встретишь смерть лицом к лицу, она кажется чем-то туманным и призрачным. Но с возрастом кто-то из наших близких, знакомых и незнакомых нам людей начинают уходить из жизни всё чаще и чаще, мы всё чаще участвуем в похоронах, видим горе родных, гроб, в котором лежит покойник, закусываем на поминках за упокой его души… И это всё больше заставляет нас задумываться о собственном уходе в небытие, которое, как мы теперь всё лучше и отчётливее понимаем, неизбежно и уже не за горами.
Впрочем, в повседневной жизни мы, как и большинство наших современников, стараемся об этом не думать, в страхе отворачиваемся от той жуткой мысли, что день придёт — и все мы сдохнем, как собаки, и нас зароют в шар земной… Но если не бояться думать и медитировать о своей смерти, если делать это регулярно, делать мужественно и с открытым забралом, не пряча, как говорится, голову в песок, рано или поздно мы начинаем понимать пустяковое значение своего умственного эго, а потом и своей телесной оболочки, в которой, оказывается, наше высшее сознание никак не локализовано, а стало быть умирает не оно, а только лишь бренное эго и бренная плоть. Стоит только понять и принять этот незыблемый порядок вещей, этот великий закон бытия, и наступает заметное облегчение, освобождение от комплексов и страхов, мешающих жить и дышать.
Восток (и Мезоамерика) не боится смерти, тогда как трусливый Запад продолжает культивировать стыдливое отрицание естественного процесса психосоматического развоплощения, то есть смерти. Западные люди стараются лишний раз о ней не думать, не помнить и не упоминать, кладбища, трупы и урны с прахом прячут подальше — с глаз долой, из сердца вон. Такая, бегущая от реальности, цивилизация обречена прозябать на обманчивой и зыбкой поверхности вещей и явлений, не рискуя проникать в их сокровенную, глубинную суть.
Покидая привычную «зону комфорта», мы претерпеваем, можно сказать, маленькую смерть. Ложась каждый вечер спать, мы испытываем маленькую смерть. Мы постоянно что-то теряем, с чем-то расстаёмся, куда-то уезжаем, что-то и кого-то покидаем — и всё это тоже наши маленькие смерти, которые чреваты новыми встречами, ситуациями, обретениями и открытиями: чтобы куда-то войти, надо откуда-то выйти. Покинуть прежнюю форму, с которой ты привык себя отождествлять, и начать облекаться новой, неведомой до поры формой, что поначалу пугает неведомой свой новизной, но потом мы обживём и её, чтобы снова когда-то покинуть… Покидая привычное и родное, испытываешь поневоле сожаление, боль и печаль. Главное при этом — не становится бедной жертвой, к чему нас подвигает вся наша привычная культура, не накручивать себя сочинением дурацких фантазий, призванных заткнуть в душе образовавшуюся от утраты пустоту: так трусливый умишко пытается восполнить былую целостность придуманной им, иллюзорной эго-личности, которая для него дороже всего на свете и ради сохранения которой он готов на всё. Ярость, обида, негодование, страх, жалость к себе — трусливый умишко побуждает нас испытывать при утрате именно эти чувства, назначение которых — затмить от нас открытое пространство блаженной пустоты и свободы, где его придумки без надобности. Но отбрось его судорожные нашёптывания и обратись всем сердцем к этой немотной путоте, к этому вольготному духовному простору, и ты обретёшь в нём мир и покой, обретёшь в нём лучшего друга и учителя.
Что бы из твоей жизни ни ушло, сияние высшего смысла (или, если угодно, Бога) просачивается через просвет, оставленный исчезнувшей формой. Поэтому смерть — это самое святое, что есть в жизни, ибо она через уничтожение преходящего открывает нам свет непреходящего. На основе этого — непреходящего — света и существует как раз всё преходящее, и может утверждать свою самобытную определённость, свою эго-монаду, своё личностное «я». Это «я» — преходящий венец творения, крыша с её чердаком, а неубиваемая трансцендентальная наша суть — это непреходящий, незыблемый фундамент, уходящий в беспредельную глубину материи и духа.
Сдать себя целиком на поруки Богу, Жизни, Смерти, Вечности, Небу — это одно и то же, и это делают мудрецы и глубокие старики, которым нечего больше терять. После такой сдачи и наступает внутреннее успокоение, отпускание, а в конце концов — просветление. Стоит лишь «умереть прежде смерти», и обретаешь внутреннюю тишину, исполненную духом свободы и бессмертия.
Приятие и сдача — они всегда и везде несут освобождение и мир. Если у тебя умирает кто-то близкий, прими свою печаль, своё горе, своё негодование и свою абсолютную в данной ситуации беспомощность. А приняв всё это, сдайся каждому обстоятельству этого своего горестного и безнадёжного положения. В результате такого приятия и такой сдачи в тебе зародится расслабленная, тихая осознанность, которая облегчит умирающему его переход в мир иной. Ты можешь что-то сказать, а можешь просто молчать, это неважно… Важно, что на вас снизойдёт нездешняя тишина, умиротворение и высшее благословение…
Это может показаться романтическим преувеличением, но каждый из нас — полновластный автор каждого приходящего к нам мгновения нашей жизни. А если ваша жизнь приносит вам одни лишь горькие разочарования — в этом, друзья мои, только ваша вина (вина вашего негативистского мировоззрения, принудившего вас относиться к собственной жизни с недоверием). Мы — авторы своей персональной, личной философии, которая определяет нашу веру и наше отношению ко всему, что нас окружает. Да, конечно, окружающие люди, события и обстоятельства влияют на нас и нашу жизнь, но только в той степени, насколько мы позволим им на нас влиять, ведь мы тоже на них влияем, можем влиять, влиять настолько, насколько захотим: проблема в том, что мы не всегда знаем и умеем, что это и как это — реально хотеть и реально влиять. Это похоже на перетягивание каната — окружающие люди, события и обстоятельства тянут нас в свою сторону (то есть влияют на нас), а мы тянем их в свою сторону (то есть влияем на них) — если они нас всё время перетягивают на свою сторону, мы становимся фаталистами, а если мы перетянем их к себе, они станут просто атрибутами нашей воли, агентами нашего влияния, и тогда мы становимся хозяевами собственной жизни, её повелителями (это, конечно, идеальная ситуация: полностью овладеть наружной жизнью мало кому на земле удавалось, а истина, доступная многим, как обычно, где-то посередине).
Можно пол-жизни прождать, когда же судьба ниспошлёт к нам какое-нибудь радостное событие, чтобы возрадоваться наконец и улыбнуться. А можно, наоборот, взять и захотеть вдруг ни с того, ни с сего, без всякой причины возрадоваться, и дабы возрадование сие заполучить, взять и эдак почти спонтанно (хотя и по хотению принудительному) улыбнуться, после чего ухватить за хвост мелькнувшую на периферии сознания скромненькую радость, покрепче ухватить и растолкать её, растормошить, дабы оная от спячки воспряла и раздухарилась не на шутку ажно… По вере, по вере даётся нам всё, что мы имеем в этой жизни…
Вас обидели, а вы улыбнитесь — и обида к вам, глядишь, и не пристанет. Если вы долго и настойчиво будете убеждать человека (особенно если оным заправляет слабый и неуверенныйхарактер), что он-де свинья, тот, глядишь, и станет таковою. Как верно заметил Уильям, наш уважаемый, Шекспир: «Нет ничего хорошего или плохого, это наше представление делает вещи таковыми».
Ваша персональная философия в ответе за то, как вы реагируете на события вашей вяло- или бодротекущей жизни и за то, насколько счастливой или несчастной она для вас является.
За ответами на терзающие нас вопросы никуда ходить не надо , ибо все ответы схоронены в наших потаённых глубинах (хотя почему бы и не сходить к местам силы, стимулирующим наше духовное нутро) — надо лишь до них докопаться. Жизнь такова, каковой она нам представляется: как посмотришь — так и увидишь. «Что отдашь — твоим пребудет» (Шота Руставели, «Витязь в тигровой шкуре»). Наблюдаемый тобой мир, в качественном смысле, таков, как ты к нему относишься и с ним со-относишься, с каким настроем (позитивным или негативным) ты с ним взаимодействуешь. Другими словами, мы — полноправная и неразрывная часть окружающего нас мира, и если мы гармонично с ним взаимодействуем, если всецело и позитивно его принимаем, то он всецело и позитивно принимает нас, и тогда всё наше — его, а всё его — наше, и тогда мы с ним, таким огромным и безмерным, едины — «и в радости, и в горе«… И тогда мы прикасаемся к счастью просто быть и наслаждаться объятием с роскошью сего безмерного существования, с безграничной громадой каждого мгновения, божественной щедростью «Здесь и Сейчас«. «И полусонным стрелкам лень// Ворочаться на циферблате,// И дольше века длится день,// И не кончается объятье» (Б.Пастернак).
28 августа 2007 года я, оступившись о выступ бетонного крыльца, сломал правый голеностоп (в трёх местах — слева, справа и спереди, так что стопа висела на одном лишь Ахилессовом сухожилии). А через несколько лет оказалось, что это был один из самых провиденциальных случаев в моей жизни, благодаря которому я смог кардинальным образом изменить свою жизнь к лучшему, благодаря которому я прозрел и понял глубинную правоту старой пословицы — «Всё, что ни случается, — к лучшему«.
Родившись, мы получили сразу всё бытиё, то есть всю полноту возможного счастья. Само бытиё и есть счастье, и даже небытиё есть тоже счастье, ибо входит матрёшкой в него… И как у настоящего художника — всякое лыко в строку, так и у бытия — всё, что ни есть, благо, и у нас с вами одно сплошное благо, когда мы понимаем, что всё связано со всем и стало быть вечно и бесконечно, когда мы держим себя во всей полноте Сознания Здесь и Сейчас — вне времён и пространств. Не надо ничего выдумывать — смотрите на то, что есть прямо у вас перед глазами, смотрите легко и просто, и будьте при этом беспечно-бездумной пушинкой — без груза издохшего прошлого и загромождённого вашими проекциями будущего, присутствуйте всецело там, где вы есть, и тогда, когда есть. Упростите себя до нуля.Потеряйте себя. Умрите для всех ваших выдумок и привычных представлений — и тогда в вас воспрянет, встрепенётся и забьёт фонтаном реальная жизнь, свободная от наименований и ярлыков, дикая и до безумия восхитительная! Ура!
Преходящих мгновений не существует. И времени, в строгом смысле, тоже. Вся наша жизнь — одно сплошное мгновение без начала и конца. На Западе родилась традиция линейно-прогрессистского времени, а на Востоке — традиция закольцованного времени (напоминающего один из алхимических символов — змею, кусающую собственный хвост).
Единственное место и единственное мгновение, которых нам не дано избежать — Здесь и Теперь. И пусть «всё течёт, всё меняется», одно лишь неизменно — всегдашнее Сейчас.
Подружись с этим извечно текущим и извечно непреходящим мгновением, и тогда ты всегда и везде будешь у Бога за пазухой, везде будешь у себя дома. Тогда ты перестанешь беспокоиться и начнёшь жить, не запасая жизнь впрок и не откладывая её на мифически иллюзорное будущее.
Позволь настоящему мгновению быть таким, каково оно есть. Мир спокойно обойдётся без тебя и только посмеётся над твоими поползновеньями его исправить, улучшить, модернизировать. Мир не подлежит правке — ты подлежишь правке. И хоть вы с ним — одно, в твоей власти лишь ты сам, как его панель управления, специально для тебя созданная.
Прошлое и будущее — это только твои мыслеформы, ментальные абстракции, условные логические допущения. память — склад для хранения пустых информационных болванок-напоминалок-шпаргалок, оболочек, тегов, шильдиков, маркеров. При этом реальный процесс воспоминания творит по этим тегам новое условное «прошлое», заново его пересочиняет, как в более явном виде это делают, например, мемуаристы, романисты и блоггеры. Будущее, которое входит в Сейчас, в Теперь, оно уже здесь, в противном случае его попросту нет. Нет нигде. Само это понятие — «Будущее» — всего лишь весьма условная фигура речи и стереотипного менталитета. Короче говоря, единственное, что реально и безусловно существует Здесь — это Сейчас. Оно в тебе первично, оно самое натуральное, что в тебе есть. А стало быть, оно в твоей жизни должно занять наивысший приоритет, в противном случае подлинная реальность не сможет так тебя объять, чтобы ты стал живым на все 100%, а это и есть единственная форма счастья, возможная на этой планете. Настоящее — первично, всё прочее — вторично: пусть это станет твоим девизом. Carpe diem (Лови мгновение. — лат.)!
Если тебя не устраивает твоя жизнь, не надо делать резких телодвижений — надо лишь стать круглосуточным её соглядатаем, бесстрастным наблюдателем: всё остальное произойдёт само собой, ибо будет не нарочитым, не выдуманным, а естественным, спонтанным и насущным, то есть единственно необходимым в каждом конкретном случае. Если ты не ценишь, не благодаришь кадое текущее мгновение твоего непреходящего Теперь (а это может случиться лишь тогда, когда ты его не блюдёшь в бдительном своём наблюдении), ты попросту не живёшь, ты — живой труп. Просто наблюдай за самим собой, как за лабораторным животным, как за шахматной фигуркой, больше ничего не надо, ибо тогда ты становишься сознательным, божественным существом, для какого мгновение и вечность — одно. Мы — всего лишь тряпичные куклы, а этот сторонний наблюдатель — наша подлинная, бессмертная сущность, для которой жизнь, осознанность, любовь, счастье — одно. Не ставь себе принудительных, надуманных, нарочитых целей — их тебе поставит твоя жизнь (или, если хотите, Карма). Цени путь к цели, а не саму — гипотетическую, по определению, — цель. Возделывай сад Настоящего и не заботься о Будущем, и тогда получишь наилучший для себя результат.
Дыши глубже — почувствуй в себе энергию жизни, прану: ты ЗДЕСЬ! ты ТЕПЕРЬ! Ты жив! — пойми же это наконец, дурья твоя башка! Если поймёшь по-настоящему, что ты жив, понятие счастья тебе уже не понадобится, ибо это абсолютные синонимы. Каждый из нас является богом и центром вселенной — выше голову! Мы в ответе только за Настоящее — всё остальное не нашего ума дело, ибо мы, живые существа, рождены, дабы иметь дело с живым, а не с тупой и затхлой мертвечиной! Другими словами, единственное живое во вселенной место — это твоё Сейчас, твоё Теперь. Чтобы обрести его (а стало быть и бессмертие), просто сделай его осознанным, прими его таким, какое оно есть, и всё! И всё! Только-то и всего, чтобы стать счастливым и по-настоящему живым человеком, чтобы обрести всю вселенную и чтобы вся вселенная обрела тебя! Ведь это такой пустяк! Но почему-то большинство людей не хотят этого понимать.
Текущее мгновение — это наше всё! Взять на себя ответственность за настоящий момент означает прекратить противостоять его таковости, не враждовать с тем, что есть.
Теперь — таково, каково оно есть, и иным быть не может. То, что всегда знали буддисты, теперь подтвердили и физики: нет в мире изолированных объектов и явлений. Под видимой поверхностью всё и вся друг с другом взаимосвязано как неотъемлемые части космической тотальности, задающей форму проявления каждого конкретного мгновения. Говоря «да» тому, что есть, ты подключаешься к мощи и высшему разуму вселенской жизни, сдаёшь себя ему на поруки и оказываешься проводником благодатных перемен в нашем мире.
Сильнейшая и одновременно простейшая духовная практика: принимать всё, что возникает Здесь и Сейчас, — и внутри и вовне.
Вот ты устремляешь своё внимание в Теперь, в Сейчас — и это твоя бдительность, благодаря которой ты наконец просыпаешься ото сна сознания, сна, каким является, по сути, твоё прошлое и твоё будущее. Всё просто и ясно, когда ты есть сплошное присутствие Здесь и Сейчас. Тогда нет ни времени, ни места для проблем, суеты и дурацкого стресса, какими люди упиваются, не зная, что спасение лежит буквально у них под рукой!
В тот благословенный момент, когда всем своим вниманием входишь в бездонные глубины Настоящего, понимаешь: жизнь божественна и священна. Божественно и священно всё, что ты воспринимаешь, когда присутствуешь (даже если это какие-нибудь заурядные какашки). Всё ясно и просто — без всяких слов и определений — ДО всяких слов и определений.
Теперь, Сейчас глубже того, что в нём происходит. Текущее мгновение глубже того содержания, которое в нём возникает.
Ступая в Теперь, в Сейчас, ты выходишь за границы разнузданной свалки своего суетного ума. Словомешалка беспрестанного мышления замедляется и останавливается. Между отдельными мыслями начинают возникать всё более пространные промежутки, начинает возникать пространство отдыха и блаженной тишины. И только тогда начинаешь понимать, настолько же ты глубже и вольготнее собственных убогих мыслишек.
Обычно люди идентифицируют себя с собственными мыслями о себе и своей вере в то, какими они привыкли и хотят себя мыслить и знать. Мёртвый склад памяти с биркой под именем «Моя жизнь» — это то, откуда ты черпаешь смысл своего эго, но то, что ты получаешь в итоге этого конструирования, есть сугубо искусственная, мёртвая инсталляция навроде шкафа, не имеющего с тобой-подлинным ничего общего.
Твоё глубинное «Я есмь» не имеет ничего общего с тем, что в твоей жизни происходило и происходит, с внешним содержанием твоей жизни. «Я есмь» слито с Теперь, с Сейчас. В детстве и старости, болезни и здоровье, успехе и несчастье «Я есмь» — это пространство Настоящего — остаётся в своём глубинном уровне неизменным.
Сейчас -это не время, в котором что-то происходит. Именно поэтому оно вечно и бессодержательно. Это своего рода пустота — зазор меж всем и вся, меж всеми словами, понятиями, явлениями и событиями. То, о чём невозможно говорить и о чём, по большому счёту, следует молчать.
Когда ты забываешь свою природную укоренённость в безмолвной тишине Сущего, свою священную, божественную реальность, реальность своего Здесь и Сейчас, ты теряешь себя в этом мире. И тобой овладевают страх, смятение, беспокойство, депрессия, гнев, беспросветная тоска, твою жизнь сотрясают возникающие на пустом месте конфликты с окружающими людьми.
Но выход ведь так прост и так очевиден — надо только вспомнить то, что ты всегда знал, но почему-то забыл:
Я не есть мои эмоции и мысли, моё восприятие и жизненный опыт. Я не есть то, что происходило и происходит в моей жизни.
Я — сама эта Жизнь.
Я — безмерное пространство, в котором всё происходит, связуя всё со всем.
