(10-44) От приготовленных вчера прощальных яств кое-что осталось, поэтому решил, ничтоже сумняшеся, доесть всё это на следующий день, то есть сегодня, в воскресенье, а голодовку, то бишь праноедение начать уже прямо с понедельника, да и дата будет тогда более круглая, стало быть, запоминающаяся — 20 мая 2013 (прежде я хотел начать голодать именно сегодня). Вот сейчас доел вчерашнее пшено, испил чайку с изюмом (его ещё осталось пару жменек)…
Намедни матушке (она привыкла и любит приходить ко мне по субботам, чтобы после бани забрать мои шмотки в стирку и вернуть уже постиранное и отглаженное, а иногда и поесть приносит, хотя я многие годы безуспешно пытался её от этого отговорить), так вот, вчера я матушке сказал, что-де начинаю свою обычную межсезонную голодовку, поэтому еду мне приносить пока что не надо, после чего достал из холодильника ещё оставшиеся у меня запасы моркови, свёклы и зелёной стручковой фасоли, а в ответ на её заявление о том, что всё это могло бы спокойно храниться до конца голодовки в том же холодильнике, промямлил, что не хочу, чтобы эта еда меня смущала, а я потом лучше куплю себе что-нибудь помоложе и посвежее… Ложь во спасение — при общении с близкими родственниками без неё зачастую обойтись никак невозможно…
Впрочем, я в сети уже везде раструбил о начале этого своего праноедения и, боюсь, брательник и его жена, прочитав об этом в «Одноклассниках», куда они время от времени захаживают, могут мамке об этом настучать… Хотя, конечно, и без того истина станет всем очевидна, когда я так истончаю, что вынужден буду во всём сознаться. Зато тогда я начну спокойно раздаривать родственникам свои блендеры (совсем недавно купил дорогущий блендер аж на 2 кВт), кастрюли, кофемолки, чашки, ложки, плошки, тарелки и прочую утварь, после чего у меня освободится ряд полок в кладовке, у плитки и в кухонном столе, куда можно будет загрузить прежде всего самую актуальную для меня на этот момент литературу, а также бытовые и спортивные принадлежности, коим не досталось до сей поры достойного места в моей утлой каморке.
Деньги теперь остаётся тратить лишь на книги, интернет и оплату жилищно-коммунальных услуг.
А ведь предки мои тоже пошли по пути какой-никакой аскезы, по пути своеобразного самоумаления, когда три года назад задёшево продали свою кровную, выстраданную многолетними трудами собственность — дачу (подзолистое неудобье) и раритетную (1970 года выпуска) машину-«копейку»… И это совсем немудрено, ведь лишняя собственность для простых, небогатых людей становится зачастую теперь уже слишком обременительной (растущие налоги, взносы, платежи)…
(11-48) Просматривал сейчас старый дневничок и вижу, что я, оказывается, уже с начала января начал первые реальные попытки перехода на праноедение — то и дело отказывал себе от походов по магазинам и пробавлялся остатками той еды, что оставалась в доме, чтобы потом попытаться и вовсе от неё отказаться, изучал соответствующие материалы в интернете, откуда, кстати, и скачал книгу Джасмухин «Праническое питание», где нашёл замечательный тест из шестнадцати вопросов (составленный её верной товаркой Чармейн Харли), помогающий определить, насколько читатель готов к переходу на неедение, то бишь праноедение по 21-дневной методике Джасмухин: ответив на все эти вопросы утвердительно, я убедился, что я к этому вроде бы совершенно готов.
В феврале-марте я уходил в отпуск и втайне надеялся приурочить начало перехода именно на это время, но, проголодав в феврале пару дней, повернул обратно. Теперь-то я понимаю, в чём была моя тогдашняя ошибка (а значит не на все вопросы праноедческого опросника я ответил вполне искренно) — я не сжёг за собой все мосты, не мотивировал переход его абсолютной неотвратимостью, не освятил его своей беззаветной отвагой, жесточайшей ответственностью и верой в то, что Высшие Силы в случае чего меня не оставят, а попросту подумал, что вот поголодаю первую недельку насухую, а там, если всё пойдёт нормально, пойду дальше, поголодаю вторую недельку на воду, а там видно будет, поголодаю ещё, если смогу, а если будет мне слишком уж худо, от праноедения в этот раз откажусь и спокойненько себе перейду к прежнему сыроедению, как после самой обычной, заурядной голодовки, каких в моей жизни было немало. А вышло так, что с такой хлипкой моральной основой я даже и трёх дней без еды и питья не сумел продержаться, хотя когда-то я и по две, и по три недели голодал и горя не знал… Без железной веры в задуманное и беззаветное упование на Высшие Силы (как их ни назови) в серьёзных делах серьёзных успехов достичь невозможно — старая, банальная вроде бы истина, но чтобы убедиться в её реальной справедливости и неизменной практической необходимости, приходится немало над собой потрудиться. Прав, короче, любимейший поэт Николай Алексеевич Заболоцкий, написавший в год моего рождения следующее:
«Не позволяй душе лениться!
Чтоб в ступе воду не толочь,
Душа обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!»
А ещё он написал такие строки «ниже пояса» :
«Как хорошо, что дырочку от клизмы
Имеют все живые организмы!
И в нищей хижине, и в спальне у монарха
Полезно пользоваться кружкою Эсмарха «.
А мне, стыдно признаться, в скором времени дырочка сия станет и вовсе без надобности… Но мало ли чего все мы в этой жизни лишены, и к тому же приходит срок всем нам хоть от чего-нибудь, да отказываться — кому от пива и водки, кому от курева, кому от чересчур опасной еды, кому от окружения слишком нестерпимых двуногих сопланетников, кому от сладостных иллюзий стрекозиной юности…
Как, опять же, сказал гениальный Н.А.Заболоцкий,
«В XIX веке
Чудно жили человеки —
Пили водку, пили пиво,
Сизый нос висел, как слива!»
(13-25) Полистав свою рукописную поэтическую антологию, перекинулся невольно с Заболоцкого на шедеврального Г.Иванова, что, в частности, гениально сказал об извечной миссии Поэта (а по сути, любого Творца), предъявляя ей свой самый что ни на есть предельный «гамбургский счёт» (термин В.Б.Шкловского): «Дело поэта — создать «кусочек вечности» ценой гибели всего временного — в том числе, нередко, и ценой собственной гибели». Да, конечно, это перекликается с пастернаковской «полной гибелью всерьёз «, которую Борис Леонидыч, впрочем, написал на год позже незабвенного Жоржа (Г.И. в 1931, Б.П. в 1932)…
(13-51) В который уже раз говорю о том, что регулярно жертвуя самым, казалось бы, необходимым и насущным для себя, мы всякий раз — всегда! — получаем заслуженную награду. Вот как об этом мудрая Анна Андреевна сказанула ещё аж в 1915 году (продолжаю листать свою утопично-непотопляемую антологию):
«Думали: нищие мы, нету у нас ничего,
А как стали одно за другим терять,
Так, что сделался каждый день
Поминальным днём, —
Начали песни слагать
О великой щедрости божьей
Да о нашем бывшем богатстве».
Мир, по большому счёту, чудовищно справедлив.
(18-27) После бани соблазнился, дурак, зашёл в магазин, понабрал всяких вкусностей — два перца жёлтых, один ананас (ни разу в жизни не пробовал, хоть попробовать напоследок), вина красного сухого, бутылка 0,7 литра, сайры консервированной, капусты брюссельской взял, три помидора, пачку сухих ржаных хлебцов (финских), кефира два литра, нектарина в районе килограмма, короче, пошёл напоследок вразнос!
Ясно, что всё не успею до полуночи сожрать, с учётом того, что приготовил и не доел накануне (салата и чечевицы)… И, главное, в последний раз всё кажется поначалу таким вкусным… Глаза завидущие заставили меня закупить сверх необходимого — купил даже и халвы арахисовой 250 грамм…
В бане пришла гениальная мысль о том, что истинную суть обычного вегетарианства может уразуметь лишь веган-сыроед (через свои метания и срывы), так же как истинную суть веган-сыроедения может понять лишь праноед, стремящийся преодолеть своим праноедением срывы своего былого сыроедения…
О, Боже, сейчас, в последний вечер перед абсолютной голодовкой, мой телесный элементал взял власть над моей духовной волей в свои астральные руки…
Вдруг подумал о женском начале, что могло бы уравновесить моё брутальное мужское эго…
(18-55) Хоть иногда полезно всё ж таки так обожраться, как я сейчас — напоследок — обожрался, чтобы потом навек отказаться от еды, от питья и от прочих грубых человеческих пристрастий, что мешают прозревать главные духовные ценности… Образовались уже у меня в утробе излишки, от которых избавиться очень просто, — благо, сортир под рукой…
И вправду — вышел сегодня у меня день прощания с едой, которой нынешняя цивилизация стала почему-то придавать слишком уж большое значение. Я с этой цивилизацией не согласен, хотя и отдал ей толику своих заблуждений. Но всё — хватит! Доем, что смогу доесть до 24 часов, а там буду голодать до последнего… Неважно, выживу или сдохну… Но почему-то уверен, что не сдохну — выживу…
Мало радостей видел я в жизни — тех радостей, что доступны большинству двуногих… Был всегда изгоем, маргиналом, аутсайдером, коему ведомы, по преимуществу, лишь отвлечённые от жизни, грубой и земной, ценности, хотя на закате жизни вдруг выяснилось, что напрасно я комплексовал по тому поводу, что мне неведомы радости и приоритеты большинства из этих двуногих… В прошлых жизнях, видать, я этими грубыми, земными ценностями насытился вдосталь, а нынче они мне, как выяснилось, малоинтересны…
Отныне — ура! — будем мы сохнуть и худеть в своё высокочастотное и высокодуховное удовольствие!..
(20-13) Вот же, дурак, соблазнился-таки, напоследок, забуриться в магазины — «Пятёрочку» и «Дикси» — чтобы накупить лишнего, обожраться до полного безобразия и омерзения, чтобы вдруг за четыре часа до полуночи вдруг осознать, что всё правильно, что так и надо, ибо как испытать омерзение к еде, ежели ею не обожраться до последних риз… И пива бутылку выжрал, и вина — упился, с непривычки, до полного безобразия: и то, разве это не простительно — ведь это в последний раз, ведь больше никогда, никогда в этой жизни я больше не буду жрать, не то что обжираться… Один день — а особенно вечер — побыть обожравшейся сволочью, ведь это не грех… Да, это вполне себе по-русски… А всё из-за бани, после которой буквально теряешь голову… Хотя и понимаешь, что то, что люди, обычные люди себе позволяют, если не грабят и не убивают, и не особенно как-то грешат, это не такой уж особенный недостаток — оторваться на выходных, чтобы опять потом лямку тянуть беспросветную… Пожалеть их, бедных, надо: что у них есть? Телик, интернет, долги перед родственниками и обрыдлыми работодателями… Бедные вы, бедные… Тонкие вибрации Высшего Духа, они ведь не для всех, а для нас, для особливо избранных…
Искусство рафинированное, это ведь тоже не для них: а посему и вправду, бедные они, бедные… Оказался я нынче в их полуоблезшей шкуре, обожравшись напоследок накануне своего космопраноедения, когда пошлю все свои человечишкины пристрастия на хер и стану свободным и лёгким, як та ласточка, что летит к нам сюда из далёкой жаркой Персии, дабы вернуться в своё заповедное, из крови и слюны слепленное, гнездо над моим окошком…
(20-30) Ей-же-ей, стоит дойти до последнего края, дабы понять, дыбы догадаться, что «есть ценностей незыблемая скала», о коей твердили нам из столетия в столетие мудрецы и поэты… Право, други, стоит пасть на последнее, распремерзкое дно, чтобы понять простоту и безмерную красоту первичных истин… Заступать за край — ведь это, ей-же-ей, вполне по-русски… А я русский до мозга костей и до корней волос своих, хотя я и облысел уже, увы, донельзя…
Ей-же-ей, два-три раза в жизни быть безобразным, распущенным и пьяным — это не грех. Надо же, как иногда (в подобном разрезе) писал Достоевский, чтобы человеку было бы куда притулиться душой, какой-то закуток задушевный человеку иногда зело необходим… Каждый из нас немного Раскольников, немного Акакий Акакьевич, несуразный, глупый, нелепый и больной, как усопший накануне Балабанов Лёша…
(20-45) Израненный яствами рот — беззубый — стенает, вопит и страдает! И ждёт грядущего завтра отдохновения, аки манны небесной…
(20-51) Господи, мне уже тошно ото всей этой жратвы, — благо, сортир рядом, можно изрыгнуть излишки… Мерзость, мерзость… Чтобы понять веган-сыроеда, надобно стать праноедом, а чтобы понять обычного вегетарианца, надобно стать строгим веган-сыроедом… А чтобы понять жизнь, надо понять смысл самой смерти…
Понравилось это:
Нравится Загрузка...
