То, чего мы больше всего опасаемся, больше всего боимся, получает от нас, от наших подавляемых ожиданий больше шансов к тому, чтобы исполниться. Это вопрос влияния на чисто информационно-полевые структуры, ибо в их связи с нашей психологией побеждают те объективные мотивы и ожидания, которые доминируют над всеми прочими, но — без учёта нашего (позитивного или отрицательного) субъективного отношения к этим доминантам.

Царь Эдип (герой одноимённой трагедии Софокла), всеми силами стремясь избежать свершения ужасных предсказаний оракула, поневоле сделал всё для того, чтобы они всё-таки сбылись.

Ваши усилия избежать определённого события будут подспудно способствовать его совершению при трёх следующих условиях:

1. Должно существовать некое внешнее предсказание или внутреннее ожидание, предчувствие, уверенность, убеждённость, надежда, подозрение, что дело может обернуться так, а не иначе.
2. Эти предсказания, предчувствия и подозрения должны представляться как верное пророчество или опасения, имеющие все основания для того, чтобы сбыться, а стало быть требуют для своего устранения ваших самых решительных действий.
3. Если какие-то внешние ситуации или мнения вашего окружения будут каким-то образом подтверждать ваши ожидания и предчувствия, последние начнут обретать для вас всё большую и большую убедительность.

Вы, например, можете проникнуться нелепым убеждением, что окружающие о чём-то шепчутся за вашей спиной, втайне при этом над вами потешаясь. Ваше стереотипное «я», обслуживающее реакции в области так называемого «здравого смысла«, поспешит порекомендовать вам быть к этим вашим окружением настороже и не дать им себя облапошить. Ваша ложная бдительность тут же начнёт выискивать в поведении этих людей те детали, что отвечают вашей гипотезе, успевшей незаметно стать непреложной уверенностью. И придёт время, когда вы застанете этих людей из вашего окружения на «месте преступления«, то есть когда они станут подозрительно шептаться, хихикать, подмигивать и таинственно переглядываться друг с другом. Однажды ваши настойчивые, назойливые предчувствия обязательно сбудутся, и вы с горьким торжеством сможете воскликнуть: «Вот видите, я так и знал…»

Подобные пророчества, прозрения, подозрения , предчувствия, не нуждающиеся в реальных внешних подтверждениях, имеют воистину магическую способность создавать полнейший эффект присутствия и провиденциальной неслучайности.

«Где закон, там и преступление», — сказал Христос. Чем больше полиция понаставит на улицах наших городов запрещающих знаков, тем больше появится водителей, нарушающих эти запреты и невольно провоцирующих власть предержащих ко всё новым и новым запретам. Чем больше та или иная страна опасается другой страны, тем больше она будет вооружаться, провоцируя другие страны на ответные оборонительные  мероприятия. И тогда вероятность войны со временем будет только повышаться.

Любые (обоснованные или взятые с потолка) предсказания о грядущем дефиците тех или иных товаров и услуг, провозглашённые авторитетными лицами для большой аудитории, например, через средства массовой информации, могут вызвать необоснованное повышение спроса, а значит и предсказанный дефицит (как у нас недавно было с пресловутой гречкой). Так само пророчество воплощает в жизнь напророченное событие.

Стоит только по-настоящему поверить в неотвратимость некоего события, чьё свершение не подвластно нашей воле, и свершится чудо, то есть событие это исполнится — исполнится так или иначе (ибо за такой верой следуют соответствующие ей действия, явные или неявные).

Стать несчастным можно не только посредством создания себе искусственных проблем, но и с помощью недюжинного упорства, направленного на то, чтобы их избежать.

После того, как у нас был принят закон о том, что помещать умалишённых в психушку можно только с их добровольного согласия, подобных странных людей средь нашего, не страдающего такого рода расстройствами, брата их явно прибавилось.

Один такой старичок с дёргающейся головой и бегающими глазами, что в прежние годы вряд ли бы мог оказаться на свободе, бесцельно путешествовал на пригородных электричках по среднему Подмосковью, пользуясь льготным проездным билетом, и вряд ли бы смог привлечь к себе особое внимание попутчиков, если бы не припадал то и дело к приоткрытому по случаю летней жары вагонному окну, чтобы высыпать в него очередную порцию загадочного порошка, которую периодически извлекал из помятой жестяной банки, служащей некогда престижной тарой для отборного индийского чая. Попутчики старичка недоумённо косились на его странные телодвижения, но, соблюдая приличия, молчали, хоть и пересмеивались иногда между собой украдкой.

Однако один из заинтригованных соседей старичка не смог сдержать невольного любопытства и задал ему закономерный вопрос: «Извините, что это вы всё сыплете в окно?»

Хозяин старой жестянки прижал её к груди, будто это был прах его любимой матушки, и, заикаясь, ответил: «Как что? Порошок против слонов! Отличное средство, которое я сам изобрёл, смешав несколько секретных ингредиентов».

«Постойте! — возразил настырный попутчик. — Какие слоны в Подмосковье?!»

«Вот потому-то их и нет! — невозмутимо отвечал старичок, многозначительно кивнув на свою облупленную коробку. — Эффективность этого средства не имеет себе равных!»

х           х          х

Опыт показывает, что настойчивое стремление избежать виртуальных опасностей и рисков лишь способствует их реальному воплощению и тотальному умножению (иллюзорная опасность становится тогда не менее пагубной, чем реальная).

Несуществующие беды создают в головах добровольных несчастливцев сложные хитросплетения нейросемантических связей, которые, если их вовремя не разорвать, с годами становятся всё изощрённей и запутанней, и в результате таким горемыкам остаётся одна дорога — в психушку (к сожалению, психотерапия, способная пресечь столь пагубное развитие событий, у нас в городах находится в зачаточном состоянии, и то лишь в крупных городах, а в городах поменьше, не говоря уже о тысячах сёл и деревень, настоящих специалистов в этой области и в помине ещё не было, и вряд ли когда-нибудь будет).

Чтобы оставаться несчастными как можно дольше, мы, обжегшись однажды на молоке, должны до конца своих дней дуть и дуть на воду, что прохладна и свежа…

Ножом можно порезаться, едой — отравиться, дыша воздухом — поймать смертельно опасные вирусы и т.д.: каждый из этих рисков, приложив к ним толику воображения, можно раздуть до размеров поистине слоновьих…

Представьте человека, которому понадобилось повесить на стену картину. Гвоздей-то у него было навалом, а вот молотком он так и не обзавёлся, хотя и переехал на эту квартиру где-то пару лет назад.

И тогда наш герой решает одолжить молоток у ближайшего соседа по лестничной клетке, но потом его вдруг начинают одолевать непрошенные сомнения: «А вдруг сосед не захочет одолжить мне свой молоток? Он так нехотя мне ответил, когда я накануне с ним поздоровался. Может, он просто куда-то очень спешил? Или же специально притворился, что очень спешит, а в действительности хотел избежать ритуального обмена любезностями, потому что не считает меня за человека, на которого стоит тратить своё драгоценное время. Что я ему такого сделал, что он так ко мне относится? Ведь я всегда был с ним более чем обходителен.

Если бы ему понадобились мои пассатижи или моя отвёртка, я бы одолжил их ему без лишних слов. Почему же он не хочет уступить мне свой дурацкий молоток всего на пять-десять минут, ведь я не съем его, в конце-то концов! Да и вообще невозможно понять таких прижимистых людишек, которые отказывают ближайшим соседям в такой пустяковой услуге! Такие вот жестокие, коварные недоноски и отравляют нам жизнь, а ведь все мы должны поступать по-христиански, даже если мы и не христиане, ибо нести добро друг другу — это ведь элементарное требование общечеловеческой этики, лежащей в основе любого человеческого сообщества…

А может, он решил, что коль у него есть этот его треклятый молоток, а у меня его нет, значит я неполноценный человек и нахожусь поэтому в полной его власти, и он вправе не считать меня полноправным гражданином своей страны, имеющим право на жизнь, на здоровье, на отдельное жилище, на то, чтобы повесить в этом жилище любую картину, право на гвоздь и на молоток, чтобы им этот гвоздь вогнать наполовину в стену и повесить на него означенную картину…

Может, он решил, раз у него имеется этот его молоток, значит я у него в руках, и он вправе на меня плевать с высокой колокольни?!. Ну хорошо же, сейчас я ему покажу, где раки зимуют!»

И тут наш негодующий герой выбегает на лестничную площадку и звонит в дверь своего соседа, у которого только что намеревался одолжить молоток.

Не ожидающий подвоха сосед, дожёвывая свой ужин, расслабленно открывает свою слегка скрипучую дверь и только, дожевав, собирается поприветствовать стоящего на пороге гостя, как тот набрасывается на него с истошным криком: «Да подавись ты своим проклятым молотком, скотина!»

Некто Майк Мэрин, мелкий служащий из Сан-Франциско, всего за пять лет оказался объектом восьмидесяти трёх (!) уличных нападений (речь идёт о 70-ых годах прошлого века). Бедняга не имел представления о причинах подобной напасти, что придаёт этой странной истории чуть ли не мистическую окраску.

Необходимо учесть, что Майк Мэрин не был ни коммерсантом, ни ювелиром, не банкиром, не брокером и даже не менеджером, иначе вряд ли бы он ходил по улицам на своих двоих, а передвигался бы на личном авто, в крайнем случае, на такси.

Нападения на Мэрина, мирно бредущего по улице по своим повседневным делам, совершались как ночью, так и днём при большом скоплении народа. И что интересно, среди нападавших были не только взрослые мужчины, матёрые бандиты, но даже и совсем ещё дети, мальчишки, а также тинейджеры и даже женщины.

Полиция была всем этим весьма обескуражена, неуклюже пытаясь объяснить такое невероятное стечение обстоятельств тем, что Мэрин-де «каждый раз в самый неподходящий момент оказывался в самом неподходящем месте»…

Американский антрополог Маргарет Мид спрашивает: «В чём разница между русским и американцем?» И тут же отвечает: «Американец, чтобы уклониться от неприятных обязанностей, сделает вид, будто у него и вправду заболела голова. А русский обязательно добьётся того, что она у него и вправду заболит».

Согласитесь, русский вариант решения проблемы куда надёжнее и убедительнее американского. Солгавший американец будет мучиться нечистой совестью и пойдёт, вероятно, к психоаналитику, дабы возлечь на его кушетку и излить подоплёку своей двуличности. А русский, последовавший, по Станиславскому, методу «театра переживания», будет с чистым сердцем рассказывать каждому встречному о своих невыдуманных страданиях, будет искренне бить себя в грудь (вспомним героев Ф.Достоевского!)… Вера русского человека в предлагаемые обстоятельства была и до МХТ, но Станиславский тонко уловил эту архетипическую черту нашего национального характера и пустил её в дело…

Американец будет тяжко страдать от чувства ответственности за лживую причину его отказа, ибо доминантой его существования является рациональное, позитивистское мышление и протестанская этика. Русский же через минуту-другую забудет о том, что в чём-то отказал кому-то, безбожно солгав, ибо он текуч и спонтанен, как сама природа, а у нас, у русских есть, в этом смысле, показательная пословица: «То, что естественно, то не безобразно!» То есть у нас, выражаясь метафорически, правая рука не ведает, что делает левая.

С трудом стоящий на ногах алкаш что-то упорно ищет под уличным фонарём. Подходит блюститель порядка и спрашивает, что он там потерял, а тот отвечает: «Ключ от квартиры».  Блюститель порядка подключается к поискам. Несколько минут спустя, полицейский интересуется, уверен ли алкаш, что ключ потерян именно здесь, под этим фонарём, на что следует обескураживающий ответ: «Да нет, скорее всего, не здесь, но зато тут гораздо светлей».

Чтобы оставаться несчастным как можно дольше, вам надо брать пример с этого анекдотического алкаша: цель подобных поисков не в конечной цели, а в самом их бесперспективном процессе, главное — не сдаваться и тыркаться носом в одно и то же дерьмо изо дня в день, изо дня в день! Эта абсурдная разновидность игры с прошлым («Продолжайте в том же духе») была известна на нашей планете ещё до шестого дня сотворения мира, то есть до появления человека, как такового.

В отличие от игры №3, возлагающей всю вину за наши несчастья на некие внешние силы, нееподвластные воле слабого человека, эта, четвёртая по счёту игра состоит в непреклонном стремлении лелеять и воспроизводить те стереотипы поведения, какие, вероятно, и были когда-то в прошлом наиболее эффективными, а то и единственно возможными, но давно уже таковыми не являются.  Консервативная приверженность к отжившим своё подходам порождает проблемы, ведь в этом мире есть лишь один неизменный закон (закон Гераклита), говорящий о том, что всё течёт, всё изменяется, что нет ничего неизменного в нём, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку… Одним словом, со временем всякая ситуация меняется, но искатели несчастий с этим не считаются и делают на этом свою твердолобую игру под легендарным лозунгом Нины Андреевой («Не могу поступиться принципами!»).

Элементарное стремление к адаптации, пройдя через повторение схожих ситуаций, сводится у всякого животного к выработке ряда условных рефлексов, ибо ленивая, по определению, природа, идя по пути наименьшего сопротивления, снабжает нас оптимальным набором защитных реакций, которые, к радости искателей несчастий, вырождаются в окосневшие стереотипы — в анахронизмы, заслоняющие от нас живую, изменчивую реальность, новые, возможно, более спасительные и эффективные решения, какие были нам доступны и прежде, но мы, одержимые расковыриванием давно прошедших бед и обид, не увидели их ни тогда, ни теперь.

Таким образом, двойная слепота ведёт к двойному итогу. Во-первых, она делает всё более бесполезным и бессмысленным избранное когда-то решение и всё более безнадёжной общую ситуацию. А во-вторых, растущее ощущение дискомфорта вкупе с глупой убеждённостью, что в мире может существовать только один-единственный выход из сложившейся ситуации — с удвоенной энергией (достойной лучшего применения) продолжать тянуть ту же резину, что и прежде. И чем упорнее, чем старательнее вы продолжаете ту же свою привычную игру с судьбой, чем дольше вы продолжаете нудить свою старую песню в том же духе, тем глубже и безнадёжнее погружаетесь в трясину того же самого несчастья, какое вы взрастили своими собственными руками.

Упорные искатели несчастной жизни приходят к этому рано или поздно. Психологи называют результат такой игры с прошлым неврозом.